|
|
5.
Улан-Удэ и Иволгинский дацан
На
следующее утро взгляд в окно явил нам
светлый солнечный день с синим небом и
белыми облаками. Такой радости мы уже не
чаяли дождаться, а ведь если бы мы
побольше интересовались наукой
географией, то знали бы, что в Бурятии
много солнечных дней, и нет ничего
удивительного, что из такого изобилия
один такой день достался и нам. Хотя
определенная доля везения тут все-таки
есть, ведь приедь мы сюда на день раньше, и
мокли бы под унылым дождем в тусклый
серенький день.
Мы
встали рано, потому что на завоевание
Улан-Удэ и его окрестностей у нас был
всего-то один день до 10 часов вечера,
когда поезд уже повезёт нас обратно в
Иркутск. Может возникнуть резонный
вопрос, а зачем мы вообще сюда ехали на
один-единственный день, да еще со всякими
трудностями и сложностями? Убедительный
ответ на него получить будет трудно, хотя,
как знать, может, проще всего убедительно
сказать, что нам хотелось увидеть этот
город. Вот хотелось и всё! Это же
интересно! Быть почти рядом и не
заглянуть в Улан-Удэ! Другого случая
может не представиться за всю оставшуюся
жизнь, а специально в такую даль вряд ли
поедешь. А кроме того, та великая
программа турпоездки, с которой всё
началось и которую нам не суждено было
осуществить, тоже не обошла стороной этот
город. Одним словом, без заезда в Улан-Удэ
наше счастье было бы неполным. Чего-то
недостало бы нам, если бы мы в него не
заехали.
План
на этот день у нас был прост: сначала
съездить в Иволгинский дацан, а потом всё
остальное. Всё остальное – это всё, что та
образцовая программа предусмотрела в
Улан-Удэ, в том числе и центр тибетской
медицины, и самая большая голова Ленина в
мире, и вообще вся столица Бурятии,
насколько удастся ее объять.
Красивая
бурятка на ресепшене сказала нам, что в
Иволгинский дацан надо ехать с
автовокзала, и объяснила, как до него
добраться. Следуя ее инструкциям, мы сели
на маршрутку, вышли на нужной остановке и
далее пошли пешком. Город сиял под лучами
солнца, умытый вчерашним дождем. Всем
известно, что солнце ярче всего светит из
дождевых луж, а этих луж на нашем пути
встретилось несчетно, потому что им здесь
раздолье из-за неровностей уличного
рельефа. То тут, то там на тротуарах в
разнообразных углублениях мы встречали
на своем пути лужицы и лужи, а иной раз и
моря-океаны. Иногда, взглянув на
очередной водоем у своих ног и здраво
оценив возможность перепрыгнуть или
обойти, мы благоразумно переходили на
другую сторону улицы. Но при всем при том,
как ни странно, грязи от этого было не так
уж много. Асфальт всюду присутствовал и
демонстрировал свой прочный
дружественный союз с землей и травой;
одно непринужденно переходило в другое
безо всяких формальностей и особых на то
разрешений.
Методом,
всем путешественникам известным, то есть
с помощью расспросов местного населения,
мы нашли автовокзал, и тут оказалось, что
про автобусы до Иволгинского дацана
здесь никто и слыхом не слыхивал, не ходят
они отсюда. Странно, откуда же они тогда
ходят? Дополнительные расспросы выявили-таки
знающих людей, которые обладали
бесценным знанием о том, что они ходят с
площади Банзарова, а до нее можно дойти
пешком. Тут всего-то несколько кварталов,
а идти надо так-то и так-то... Мы пошли, на
пути познакомившись еще с неким
количеством разнообразных луж. Из луж то
и дело ослепительно сверкало солнце, и
кто в таких условиях будет на них
сердиться? Кто угодно, только не мы.
На
площади Банзарова и в самом деле
оказалась маршрутка, которая возит людей
хотя и не прямо в Иволгинский дацан, но
все равно нам ехать на ней и только на ней.
"Там пересядете на другую маршрутку,
она и довезет", - объяснили нам. Все ясно,
мы почти у цели. На этой маршрутке мы
доехали до селения Иволгинска, а там нас
подхватила другая маршрутка, которая и
довезла уже до самого монастыря.
Здесь
я как следует рассмотрела местную
разновидность маршруток, с которыми мы
вчера уже имели счастье познакомиться. Ее
конструировал гениальный эконом, целью
которого было вместить как можно больше
людей в ограниченном пространстве этого
чуда пассажироперевозной техники, и это
ему гениально удалось. В салоне ничего не
пропало зря. На три задних места можно
пройти слева, но если кто-то думает, что
этот проход так и остается проходом, то он
сильно ошибается. Его закрывают
раскладные сиденья, так что пассажиры
последнего ряда бывают надежно
замурованы сидящими на них пассажирами и
выбраться оттуда могут лишь тогда, когда
эти пассажиры встанут, сложат сиденья и
освободят проход. Каким образом
пассажиры договариваются между собой,
кто на каких сиденьях поедет, и насколько
хватает у водителя терпения дождаться,
пока все выйдут, а сложенные сиденья
снова будут разложены и на них воссядут
пассажиры, осталось тайной на веки веков.
Чтобы ее разгадать, двух поездок
оказалось мало.
Монастырь
виден издалека. Он стоит один посреди
плоской равнины на фоне далеких гор.
Здесь такой же пейзаж, на какой мы вчера
почти весь день смотрели из окна автобуса.
Возле монастыря небольшая площадь со
множеством машин. В обыкновенном
деревянном заборе стоят красивые ворота
в восточном стиле с открытой калиткой.
Видимо, нам туда.
Иволгинский
дацан возник в 1945 году. По окончании войны
правительство Советского Союза
расщедрилось и разрешило открыть
буддийский храм в
30 километрах
от Улан-Удэ в селе Средняя Иволга, которое
и дало название самому известному
буддийскому монастырю Бурятии. С этого
храма всё началось, а теперь это главный
буддийский монастырь на территории нашей
страны. Здесь находятся резиденция главы
всех буддистов России и институт, дающий
высшее буддийское образование.
Я
ступила за калитку не без робости. В чужой
монастырь со своим уставом не ходят, а тут
монастырь чужой религии – вдруг не туда
пойдешь, не так глянешь, нечаянно
заденешь чувства верующих... Но за оградой
всё оказалось просто, обыденно и почти по-домашнему,
и вся моя робость скоро прошла. Народу там
было совсем мало, ничего в этот будний
день на территории монастыря не
происходило, и внутренняя монастырская
жизнь наружу никак не проступала.
От
калитки мы повернули и пошли туда, куда
повела интуиция. Она не подвела - мы
пришли к главному храму. На особый статус
храма указывало многое - и то, что он тут
самый большой и красивый, и то, что перед
ним расстилается широкая прямая
вымощенная дорога, упирающаяся в ворота.
Это не те ворота, в которые мы зашли, а
совсем другие, по-видимому, парадные. Они
закрыты; наверно, их открывают по особым
торжественным случаям. С приближением к
храму все отчетливее слышался мужской
голос приятного тембра, который на
незнакомом языке говорил что-то
непонятное, но хорошее. Звуки имели ритм и
исходили с неба над храмом. При удалении
от храма их слышимость скоро угасала, а
жаль, потому что ходить под их звучание
было бы вдвойне приятно.
В
какой-то момент мы с Верой и не заметили,
как разошлись в разные стороны. Это
неудивительно: одна взглянула в одну
сторону, другая в другую, ноги пошли вслед
за взглядом, и расхождение свершилось.
Держаться друг за друга и ходить вместе
тут нет никакой нужды, потому что
потеряться нет ни единого шанса.
Мы плодотворно погуляли по дацану и
встретились случайно у одного из
молитвенных барабанов. Такие барабаны
существуют для того, чтобы
автоматизировать молитвенный процесс.
Если повернуть барабан за ручку и
раскрутить на вращение, то всё время, пока
барабан вращается, за вас идет молитва.
Эти молитвы каким-то образом заключены в
барабан, но действуют только при его
вращении. Для раскрутки барабана надо
приложить определенное усилие, так что
заключенная в нем молитва не достается
вам совсем уж даром.
Таких
барабанов много на территории дацана. Они
разные по размеру, есть большие и
маленькие. Большие расположены по
периметру монастыря, и для достижения
максимального эффекта их нужно обойти
все до одного и каждый крутануть. Кое-кто
из немногих посетителей именно этим и
занимался настойчиво и целеустремленно.
Вдоль линии барабанов проложена дорожка
– всё для удобства автомолящихся.
Молиться
за вас могут еще специальные лоскуты с
текстом молитвы. Лоскут надо повесить на
дерево, и всякий раз, когда ветер колышет
ветку с вашим лоскутом, вашу молитву кто-то
читает – то ли ветер, то ли дерево, и все
это делается на ваше благо. Это даже
надежнее, чем молитвенные барабаны,
которые перестают на вас трудиться, как
только закончится кручение. Ветер дует
круглый год, хотя и с перерывами, так что о
вас круглогодично кто-то печется; правда,
я так и не поняла, кто именно.
На
территории монастыря многие деревья
увешаны этими лоскутами. Глядя на них,
невольно вспоминаешь иные
многочисленные места на российских
просторах, где деревья тоже увешаны –
правда, не специальными лоскутами, а
просто тряпочками. Это и Синий камень у
Переславля-Залесского, и поляна возле
Изборской крепости, и голая каменная
вершина горы где-то в Карелии, и даже тот
родник с серебром, который показал нам
Валера. Если в бурятском монастыре все
это имеет четко обозначенный смысл, то
смысла навешивания тряпочек возле камня
или родника я уловить не могу. Может быть,
тут рождается новое язычество? Или это
подсмотрено у буддизма и делается в
подражание ему - в меру сил и способностей
подражателей?
Интересно
смотреть на непривычные материальные
атрибуты чужой, но не чуждой религии. "Ступы-субурганы"
– это звучит серьезно и сурово. Эти
таинственные сооружения ступенчато-пирамидальной
формы белого цвета стоят в ряд возле
другого храма, который ещё строится, но
уже обещает быть красивым и в этом
посоревноваться с главным храмом.
Архитектура
монастыря разнообразна, хотя в основном
всё сделано из дерева или кирпича.
Строения разбросаны там-сям без видимого
плана, каждое стоит само по себе. Иное
здание вполне себе нейтрального вида, но
крыша у него с загнутыми вверх углами по
традициям этого края земли. Вся юго-восточная
Азия имеет такую архитектурную традицию,
а Бурятия – ее достойный северо-западный
форпост. Меня удивили русские деревянные
избы со ставнями; точно такие же увидишь и
в средней полосе России, и в Сибири. Мне
почему-то казалось, что в таком
специфическом национальном месте всё
должно быть сугубо национальным без
примесей, но видимо, русские избы чем-то
настолько хороши, что им нашлось
применение даже в буддийском монастыре. В
результате монастырь представляет собой смесь всевозможных образцов
архитектуры, и никакого архитектурного
ансамбля тут не просматривается.
По
монастырю гуляют корова и
два молодых
бычка. Вернее, они не гуляют, а мирно
щиплют травку, не обращая внимания на
людей. Этот дополнительный штрих придает
монастырю окончательную завершенную
форму. Только мирного домашнего
животного не хватало, чтобы ты совсем
уверился, что тут всё как надо и лучше
быть просто не может.
Наконец
настала пора зайти в храм. Я зашла туда
тоже не без робости. До этого момента мне
не приходилось бывать в буддийских
храмах. Просторное помещение безо всяких
перегородок почти полностью заставлено
скамьями-лежанками, которые укрыты
цветными покрывалами. На них
распростираются в полный рост те, кто
пришел в храм не с досужим туристическим
любопытством, а общаться с богом. Как-то
неловко смотреть на этих людей, хотя их в
этот час немного, словно подсматриваешь
за чем-то интимным, поэтому я недолго
рассматривала красочный интерьер храма и
вскоре очутилась возле киоска в углу, где
продавались разнообразные предметы.
Трудно ориентироваться в атрибутах чужой
религии и понять, что есть что и для чего
предназначено. Решив, что в киоске,
который находится в храме, могут
продаваться только религиозные предметы,
я обратила внимание на лягушку, держащую
во рту монетку. Женщина за прилавком
сказала, что она способствует достатку в
доме. Это хорошо, достаток бы мне точно не
помешал.
-
А на меня она подействует? – спросила я, -
Я же не вашей религии.
-
Подействует, - без тени сомнения ответила
женщина.
Буддизм
- хорошая религия. Она принимает в себя
всех людей безо всяких формальностей.
Наверно, ей ближе всех иных понимание
того, что бог един. Я разглядывала эту
лягушку так и сяк, размышляя, купить или
не купить. Мне хотелось что-то увезти с
собой из этого храма, и лягушка казалась
наиболее подходящим приобретением, но я
ее так и не купила. Мы не сошлись с ней
эстетически, и ее способность
благотворно повлиять на мое материальное
положение не перевесила этого недостатка.
Выйдя
из храма, я обошла его в поисках некоего
предмета и скоро его нашла – это был
динамик на стене. Именно отсюда и исходил
тот впечатляющий мужской голос, читающий
мантры словно бы с неба. Зачем мне
понадобилось его искать, я даже не могу
точно сказать. Я и без того нисколько не
сомневалась, что звук имеет земное
происхождение, хотя его очень удачно
организовали. Найденный динамик
подтвердил мою правоту, вот только не знаю,
зачем она мне. Как было бы хорошо сделать
над собой небольшое усилие и уговорить
себя, что я слышала голос с небес! И надо
было купить ту лягушку невзирая на ее
простецкий вид. А еще надо было купить
лоскут и повесить на дерево. Ничего этого
я не сделала и, как ни странно, об этом не
жалею. Против своей натуры не попрешь и
насильственно не поверишь в то, во что
верить не получается. А голос, читающий
мантры с небес, я теперь могу слушать дома,
потому что купила его там на обычном
материальном носителе – магнитном диске.
Эти мантры и впрямь меня заворожили, есть
в них что-то влекущее и не отпускающее.
Буддизм
в версии Иволгинского дацана оставил во
мне приятное впечатление. К буддизму у
нас вообще отношение уважительное. Может
быть, это потому, что он неагрессивен и
позволяет каждому оставаться самим собой.
Во всякой религии есть что-то наивное и
детское, а в буддизме, как мне показалось,
этого наивного много больше, чем хотя бы в
нашем православии. Он ближе к людям и к их
обычной земной жизни. Сложно сказать, где
тут кончаются простые житейские
представления и начинается религия. Вот
лягушка, приносящая достаток – она кто?
Она помощница Будды или
примазалась тут из каких-то людских
поверий? Как бы то ни было, а с территории
монастыря ее не изгоняют.
И
вообще здесь мирно соседствуют две
функции монастыря – религиозная и
туристическая. Они тут хорошо уживаются и
никак не противоречат друг другу. Это
безусловно туристический объект, и к
туристам тут относятся положительно.
Вдоль забора прямо территории идет
торговый ряд, где продают сувениры и
какие-то предметы из того же разряда, что
и лягушка с монеткой во рту, которые на
вас благотворно влияют или оберегают от
чего-то. На площади перед монастырем
выбор сувениров еще больше, и мы с Верой
напоследок отдали дань сувенирошопингу.
Кстати сказать, по большей части
бурятские сувениры сделаны в Монголии. С
Монголией у Бурятии много общего, включая
религию и национальное родство, а
вдобавок есть еще и общая граница, так что
всё благоприятствует тесным связям.
Тот,
кто побывал в разных знойных азиатских
странах – например, в Таиланде – не
найдет в Иволгинском дацане ничего
удивительного. "Видали мы храмы с
монастырями и побольше, и получше", -
скажет он. Ему и возразить будет нечего,
да и возражать незачем. Пусть будет всё –
и роскошные храмы с многовековой
историей, и маленькие монастыри, которым
всего-то полвека - монастыри-подростки.
Главное, чтобы и там, и там чувствовалась
душа народа.
Путь
из дацана, проделанный в обратном порядке,
вернул нас на площадь Банзарова, и тут
наши с Верой интересы во второй раз за
поездку разошлись. Ей непременно
хотелось попасть в центр тибетской
медицины, обещанный в Улан-Удэ участникам
той образцовой программы,
которую нам не довелось осуществить. Хотя
я в принципе ничего не имею против центра
тибетской медицины, мне не хотелось
тратить время на его поиски. Меня больше
манил город, почти не знакомый, и его еще
предстояло увидеть, узнать и постараться
понять, насколько это возможно за столь
короткое время. Поэтому мы здесь
разошлись в разные стороны, каждая
отправилась по своим делам.
Площадь
Банзанова – это не какая-то безликая
площадь, затерявшаяся на городских
просторах и полезная только тем, что с нее
можно доехать до Иволгинского дацана. Нет,
ей сильно повезло: возле нее находится
большой величественный православный
храм. Когда мы утром пришли на площадь и
собирались ехать в дацан, я всё
порывалась немедленно его осмотреть, и
остановило меня только то, что водитель
не мог твердо сказать, когда он тронется в
путь. Зато уж теперь я могла
рассматривать его сколько душе угодно,
чем и занялась немедленно по возвращении.
Старинный
роскошный православный храм в бурятской
столице может удивить, но пора вспомнить,
что Улан-Удэ еще не так давно был городом
Верхнеудинском и основан он русскими
казаками, которые шли и шли по Сибири на
восток, строя крепости-остроги – будущие
города. Верхнеудинск основан в 1666 году, он
на пять лет моложе Иркутска. Пять лет
понадобилось казакам, чтобы дойти от
Иркута до реки Уды. Принцип "одна река
– хорошо, а две - еще лучше" сработал и
тут. Улан-Удэ тоже стоит на двух реках –
Селенге и впадающей в нее Уде.
Верхнеудинск превратился в Улан-Удэ
совсем недавно по историческим меркам - в
1934 году, а сама республика Бурятия после
всяческих перипетий была образована
немного раньше - в 1923 году.
Храм,
который произвел на меня столь сильное
впечатление, называется Свято-Одигитриевский
кафедральный собор. Это памятник
архитектуры и одна из
достопримечательностей города. Вторая из
его главных достопримечательностей, а
может быть, и первая – это самая большая
голова Ленина в мире. После храма,
которому я отдала полагающуюся дань, пора
было отправиться на поиски этой головы,
не забывая, конечно, что город не сводится
даже к самым важным своим
достопримечательностям и увидеть его во
всем разнообразии так же важно, как
познакомиться с какой-нибудь выдающейся
головой. В Улан-Удэ почти всё самое
интересное для туриста сосредоточено на
улице Ленина, до которой мне предстояло
как-то добраться, но на поверку это
оказалось совсем просто: улица Ленина
начиналась буквально в двух шагах от
Одигитриевского собора и от площади
Банзанова. Как всё удачно устроено в этом
городе, как будто он подыгрывает туристам! Ничего не надо
искать, всё рядом. Очень скоро я ступила
на улицу Ленина, которая с этой стороны
оказалась пешеходной. Вряд ли теперь
найдется хоть один уважающий себя город,
который не имел бы пешеходной улицы. Уж не
знаю, как на это смотрят автомобилисты, а
я как пешеход смотрю на это положительно.
Обычно такие улицы особо обустраивают
всякими милыми штучками – фонтанами,
скульптурами и в массовом количестве
скамейками, и ходить по ним – одно
удовольствие. Этому удовольствию я и
предалась, оставив позади собор и
двигаясь вперед прогулочным шагом.
В тот момент я еще не знала, что
неуклонно приближаюсь к голове Ленина,
которая ждет меня на другом конце улицы.
Вид
улицы Ленина подтверждает сугубо русское
происхождение города. На ее пешеходной
части сосредоточился XIX
век. Тут стоят одно- и двухэтажные
старинные дома, их ансамбль не испорчен
современными вставками кроме одного-единственного
здания – офиса сотовой компании "МТС",
которому спасибо хотя бы за то, что он не
башня и не торчит поверх соседей, в нем
всего-то три этажа. Но все равно эта
вставка выглядит чужеродно, смотреть на
нее тут неприятно.
Вдали
над улицей виднеется триумфальная арка.
Ее поставили когда-то в честь проезда
через Верхнеудинск наследника
российского престола цесаревича Николая.
В советские годы ее снесли, а совсем
недавно снова поставили, так что это хотя
и сильно похожая, но не та арка, под
которой прошел будущий царь Николай II.
А
за аркой господствует советский период.
Тут начинается просторная площадь
Советов. Уже по названию понятно, что
здесь сосредоточение власти, и площадь
этому назначению полностью
соответствует. Она окружена достойными
домами, в том числе тут находится Дом
Советов, построенный в стиле
конструктивизма. Здесь много зелени и
цветов, и тут-то мы и видим скульптуру,
представляющую собой даже не бюст, а одну
только голову Ленина, и при взгляде на нее
сразу верим, что она самая большая в мире.
При ее высоте
13,5 метров
она может поспорить размером с иными
памятниками Ленину в полный рост. Да,
Бурятия отличилась и приобрела себе
мировую достопримечательность. Памятник
соорудили в честь 100-летия со дня рождения
Ленина. К этому юбилею памятников Ленину
в стране наверняка прибавилось, и там, где
по какому-то странному недосмотру Ленин
еще не стоял, в 1970 году он уж точно
появился, но до такого оригинального
памятника никто больше не додумался. По
большей части Ленин однообразно
простирает вперед правую руку – ну,
сколько можно? Небось, ему самому надоело.
Увидев
самую большую голову Ленина в мире, я
решила, что теперь имею полное право
отдохнуть. Я присела на парапет
неподалеку от памятника, и тут ко мне
подошла женщина, которая спросила, не
здесь ли сбор в санаторий. На этой площади
им назначили сбор, но вот в каком месте? Я
сказала, что ничего об этом не знаю,
потому что в санаторий не еду и нахожусь
здесь совсем по другим причинам. Женщина
тем не менее решила, что ждать сбора в
санаторий лучше всего возле меня, и села
рядом. Я решила воспользоваться ее
соседством и спросила на всякий случай,
не знает ли она, где находится центр
тибетской медицины. Вдруг он где-то рядом,
и я туда попаду без больших хлопот.
-
Нет, не знаю. Я вообще-то не отсюда, я
приехала из деревни... из другого места, –
ответила она.
-
Но все-таки, может, что-то слышали про него?
– продолжала я допытываться.
-
Ничего не слышала.
-
Жаль, - сказала я, и на этом разговор
закончился.
Видимо,
найти этот центр было бы не так-то просто.
Интересно, как там дела у Веры – нашла она
его или нет?
Мы
встретились с ней уже в номере, и она
рассказала, что ее поиски ни к чему не
привели. Она спрашивала где только могла,
в том числе в турагентстве, но никто не
мог ей толком сказать, где находится этот
центр. Ее послали в какое-то место, но там
этого центра не было. Ей назвали еще одно
место, но и там ничего не оказалось. Она
поняла, что искать бесполезно, и стала
просто гулять по городу. Она тоже прошла
всю улицу Ленина, полюбовалась на голову,
то есть видела то же, что и я.
Странная ситуация с этим центром
тибетской медицины. Почему о нем никто не
знает в Улан-Удэ и как о таком строго
законспирированном центре узнала та
туристическая программа? Загадка.
С
площади Советов я пешком отправилась в
гостиницу, благо это не так уж далеко.
Хорошее дело – ходить пешком по
незнакомому городу. Разве иначе увидела
бы я тщательно исполненное мозаичное
панно на торце обычной пятиэтажки,
которое меня несказанно поразило? С
первого взгляда ясно, что панно
принадлежит советскому периоду и
отражает символы и идеологию той эпохи.
На нем изображены русский и бурятский
юноши, на фоне знамен весело и
жизнерадостно шагающие нам навстречу в
окружении картин трудовой советской
жизни. Легко понять, что панно
символизирует дружбу народов – в данном
случае русского и бурятского. Дружба
народов не сходила с языка всех, кто был
причастен к формированию советской
идеологии, и, как ни странно это теперь может показаться, она даже и была.
Это
панно невзирая на идеологический посыл
смотрится красиво и ярко, вот только кто
его видит? Здесь улица выныривает из-под
железнодорожного моста и далее идет
между откосами, а дом стоит гораздо выше,
так что эту мозаику всякий проезжающий
заметит разве что боковым зрением, и пока
он сообразит, что видел нечто интересное,
машина умчит его в дальнюю даль. А уж кто
пойдет ее разглядывать вблизи, даже
представить трудно. Ну, я вот пошла из законного туристического
любопытства, и для этого мне пришлось
пройти вперед, где откос становится ниже,
взобраться наверх, вернуться поверху
обратно и оказаться в странном закоулке,
где даже трудно найти ракурс, чтобы
ухитриться снять панно целиком. То
деревья мешают, то угол какого-то сарая
вылезает на передний план.
И
за что такая честь этой рядовой
пятиэтажке, за что ее так украсили? Видимо,
панно задумывалось не для пешеходов и
вообще не для жителей Улан-Удэ, а для
пассажиров проезжающих мимо поездов. До
станции тут остается несколько минут,
скучающий пассажир смотрит в окно, видит
во всей красе громадную мозаичную
картину, которая с этого расстояния
прекрасно смотрится, и проникается идеей,
которая в ней запечатлена. Жаль, что
пятиэтажки не вечны и когда-нибудь ее
снесут. Неужели век этой мозаики тоже
закончится? Это было бы печально. Эта
украшающая город изюминка, да еще в
совершенно неожиданном месте, достойна
того, чтобы ее жизнь длилась долго-долго.
Вдобавок ко всему прочему это прекрасный
памятник ушедшей советской эпохи.
В
номер мы с Верой вернулись под вечер,
когда настала пора его освободить. Утром
та же красивая бурятка на ресепшене
сказала нам, что освободить его мы должны
не позднее суток после вселения, а
поскольку мы вселились вчера в половине
седьмого вечера, то до половины седьмого
и должны освободить. Хорошая гостиница
"Сагаан морин". Кстати, ее название
переводится на русский как "белая
лошадь", просто белая лошадь – не
мистическая, не культовая, а обыкновенная
белая лошадь, которые живут в конюшнях и
пасутся на лугах. Для подтверждения
названия на ресепшене висит картина с
белой лошадью в романтическом виде на
лугу в цветах и травах.
Перед
освобождением номера мы еще раз
пообедали в удивительном гостиничном
кафе, в котором вкусный обед опять
оказался поразительно дешевым.
Впечатление от этого кафе будет долго
владеть нашими умами, потому что мы так и
не найдем разрешения загадки, как такое
возможно, чтобы было одновременно и
вкусно, и дешево.
После
сдачи номера до поезда еще оставалось
время, и, оставив вещи на ресепшене, мы с
Верой снова разошлись в разные стороны. Я
поехала на трамвае в город, чтобы добрать
впечатлений, а Вера, полностью
разочарованная в жизни из-за неудачи с
поисками центра тибетской медицины, в
город ехать больше не захотела и занялась
практическими вопросами предстоящего
отъезда.
Отправившись
в город, свой трамвайный маршрут я
проложила неправильно и вместо нужного
места заехала в какую-то даль, где мне
пришлось выйти и пересесть на обратный
маршрут. Трамвай дает лучший обзор
местности, чем у пешехода, и я увидела
дальние горы, которые неназойливо
говорили о себе приподнятой волнистой
линией горизонта. На фоне голубых гор где-то
между моим трамваем и горизонтом красиво
и четко вырисовывалась белая церковь, и я,
забыв про все свои прежние намерения,
решила, что мне немедленно надо к ней.
Сойдя с трамвая, я обнаружила, что церковь
исчезла, но этим меня не проведешь и не
испугаешь. Направление известно, и я
дойду до нее невзирая ни на какие
препятствия. Я действительно до нее дошла,
и что же оказалось? Оказалось, что этот
тот самый Одигитриевский собор, с
которого началось сегодня знакомство с
городом! Издали он выглядел манящим
незнакомцем и на фоне гор был просто
неотразим. К сожалению, горы тоже исчезли,
как только я сошла с трамвая, и вся
прелесть того пейзажа так и осталась
трамвайным воспоминанием.
Но
возле Одигитриевского собора я оказалась
не напрасно. Наверно, меня направил сюда
перст судьбы. Неподалеку оказался чудный
деревянный дом с богатым кружевным
украшением, который я днем не заметила,
устремившись к улице Ленина. Не увидеть
его было бы обидно. Этот дом возрастом
более ста лет компенсировал мне
разочарование от развеявшейся мечты о
незнакомой церкви на фоне гор.
Насмотревшись на него, далее я пошла по
улицам и переулкам, не заходя на улицу
Ленина и держа примерное направление на
нашу гостиницу.
Уйдя
с улицы Ленина, парадного фасада города,
ты погружаешься в иное пространство –
неяркое, обыденное и даже запустелое.
Мало людей, мало машин, жизнь словно
остановилась. Но вот выходишь к
трамвайной линии, и опять оживление, а
вдобавок ощущение простора. В Улан-Удэ
много свободного места. Здесь я не могла
пройти мимо мемориала Победы. Он
находится на возвышении, и к нему
поднимаешься по ступеням. У него два
уровня, и верхний уровень венчается
танком на высоком постаменте. От танка
открывается прекрасный вид на город, и
самое прекрасное в нем то, что видишь
также и горы на горизонте, которые словно
берут его в кольцо. Улан-Удэ находится в
обширной впадине между горными хребтами,
и в самом городе близость гор никак не
ощущается, поэтому взгляд с высоты
мемориала производит такое впечатление,
что тебе вдруг преподнесли этот город на
блюдечке с голубой каемочкой – можно
сказать, подарили ни за что.
Обратно
я вернулась с приятным ощущением, что моя
душенька теперь уже полностью довольна,
что ей как раз недоставало этой вечерней
прогулки с ее разнообразными
впечатлениями и что за этот единственный
день я не могла бы сделать больше, чем
совершила.
На
Улан-Удэ лежит отпечаток глубокой
провинции, но у него есть свое лицо, и это
лицо до сих пор остается русским. Я с
интересом искала у города национальный
колорит, но нашла совсем немного. Вот,
например, на банальных вездесущих
пятиэтажках, которые прописались и здесь,
- а как без них? - балконы сделаны с
национальным узором. В декоре на здании
Театра оперы и балета есть восточные
мотивы. Есть скульптура "Гостеприимная
Бурятия", есть гостиница с названием
"Бурятия", и больше я ничего
вспомнить не могу. Может быть, я не была в
тех местах, где этот колорит более
заметен, но тут уж ничего не поделаешь.
Что смогла и что успела увидеть, по тому и
сужу.
А
вообще впечатление и от города, и от
пребывания в нем самое что ни на есть
положительное. Настрой был получен еще в
автобусе, а потом ничто его не испортило,
и даже погода к нам была благосклонна. Мы
с Верой обсудили и единогласно решили,
что буряты нам нравятся вместе с городом
Улан-Удэ и отдельно от него. Они спокойны
и несуетливы, вежливы и предупредительны,
держатся с достоинством. А еще оказалось,
что это красивая нация, и почему-то самые
красивые из них – это бурятские юноши. Мы
их видели немало, вот хотя бы рано
утром, когда спрашивали дорогу в поисках
автобуса до Иволгинского дацана. И не
надо думать, что тут есть какая-то
пристрастность с нашей стороны. Всё так и
обстоит на самом деле, это объективная
реальность, а сомневающиеся могут это
проверить самолично.
Единственное,
что надо поставить в укор городу, так это
захламленность берегов Уды и Селенги. Обе
реки заслуживают лучшей участи, а уж за
красивую полноводную Селенгу обидно
вдвойне. Ей бы принцессой быть, а она тут
как Золушка. Уважающий себя город должен
сделать настоящую полноценную
набережную, если уж ему выпало такое
счастье стоять на берегу большой реки.
До
вокзала мы шли пешком. Наша гостиница
имеет еще одно неоценимое достоинство:
она располагается в пешеходной близости
от железнодорожного вокзала. Пока я
вечером добирала впечатления, Вера
сходила на разведку и теперь провела меня
к вокзалу прямиком дворами и переулками,
на что ушло минут двадцать. На вокзал мы
пришли загодя, чтобы не нервничать без
нужды из-за возможного цейтнота, но там
нас ждал другой повод для беспокойства.
Сидели мы, сидели, ждали, ждали, когда же
на табло появится информация про наш
поезд, но время двигалось к отправлению, а
о поезде ни слуху ни духу. Мы чуть не
запаниковали; в головах уже нарисовалась
ужасная картина, что мы перепутали время
отправления. Неужели поезд ушел? На самом
деле оказалось, что он не только не ушел,
но даже и прийти особо не спешит.
Подумаешь, расписание! Есть вещи и
поважнее. Правда, какие вещи бывают
поважнее железнодорожного расписания, я
представить не могу, но они наверняка
есть. Я привыкла, что с московских
вокзалов поезда отправляются точно по
расписанию, да и на конечные станции они
как-то умудряются прийти чуть ли не
минута в минуту, но этот поезд вкупе с
поездом на Кругобайкалке развеял мои
идеалистические представления о
железнодорожном расписании как о
незыблемой твердыне. Впрочем, поезд был
местный, он шел только до Иркутска, и этим,
наверно, всё объясняется. Местное
расписание не так жестко увязано с
пропускной способностью дороги. Есть
какие-то люфты, в пределах которых
расписание можно растянуть туда-сюда
безо всяких последствий.
Но
вот наконец-то наш поезд прибыл на
станцию. Всё уже утонуло в сумерках, и
лишь на западе ярко и беззаботно сияла
вечерняя заря. Провожая нас, она не
пожалела красок, хотя провожать нас
незачем, нам ведь ехать ей навстречу. Наш
путь лежит на запад, и прямо туда ведут
рельсы, упираясь точнехонько в центр алых,
оранжевых, желтых и всех других огненных
красок, какие только придумала природа.
Напоследок я подумала, что, судя по закату,
завтра здесь опять будет дождь, но для нас
это уже не имело никакого значения.
Мы
сели в этот легкомысленный поезд, с
недостаточным уважением относящийся к
железнодорожному расписанию. Видимо,
пассажиры относились к нему столь же
легкомысленно, потому что наш вагон был
полупустым и в купе мы оказались одни.
Укладываясь спать, мы решили, что нас кто-нибудь
непременно разбудит ночью, садясь на
промежуточной станции, но ничего такого
не произошло. Наш сон никто не нарушил, и
мы спокойно и безмятежно проспали все то
время, когда поезд шел по восточной части
Кругобайкальской железной дороги,
которая стала частью Транссиба. Не
довелось нам и увидеть Байкал, когда
поезд шел по его южному берегу, и
проснулись мы уже незадолго до Иркутска,
когда настала пора собираться и выходить.
Замысловатый маршрут, начавшийся три дня
назад в Иркутске, привел нас опять в этот
город, но путешествие наше продолжалось,
и до конца ему было еще далеко. . |
|
