|
|
Зима
в таком мегаполисе, как Москва, с
некоторых пор стала понятием скорее
номинальным, чем реальным. Что такое
настоящая правильная зима в ее
классическом виде? Это снегопады, метели,
хрусткий снег под ногами, белое снежное
покрывало, заботливо укутавшее землю.
Это легкий морозец, дети с санками на
горках и лыжники в лесах и парках. Где-то
всего этого даже чересчур, как, например,
в Сибири. Там морозов и снегопадов так
много, что время от времени приходится
отменять занятия в школах. Зима
распоряжается явно не по-хозяйски с
подведомственными ей территориями – в
одном месте дает всего с большим
избытком, в другом по остаточному
принципу, а про Москву она скорее всего и
вовсе забыла. Наступает в Москве декабрь,
а зимы и в помине нет. Считать ли за зиму
редкие снегопады, после которых на
следующий день не остается никакого
воспоминания кроме тонкого слоя снега
на газонах, через который просвечивает
земля? Вот и январь наступил. Снега нет,
если не считать таковым грязные сугробы
на газонах, всюду царствует серое уныние.
Но в душе все-таки теплится какая-то
надежда, ведь впереди еще самый снежный
месяц зимы - февраль, и в феврале наконец-то
должен пойти настоящий снег, и тогда
лягут настоящие сугробы... Но нет, что-то
нынче совсем испортилось на кухне у
матушки-зимы, даже и в вожделенном
феврале в городе царит унылое
однообразие такого времени года,
которое и назвать никак не получится. Не
зима это и не осень и тем более не весна
– так, межсезонье, какое-то
неопределенное 32-е мартобря.
Этак
и впрямь с ума сойти недолго, не увидев
за все зимнее время настоящей зимы. Куда
бы за ней податься? В Сибирь или уж сразу
на северный полюс? Да хоть куда! – скажет
очумевший от беззимья житель мегаполиса,
- лишь бы был настоящий снег, ну, хоть
капельку, хоть немножечко!
Надо
ли говорить, что я, этот самый очумевший
житель мегаполиса под названием Москва,
ни минуты не колебалась, когда
предоставилась возможность поехать во
Владимирскую область с Обществом
изучения русской усадьбы (ОИРУ)? Конечно,
обязательно, безусловно, бросив все дела,
– туда, где снежные просторы, где
маленькие городки утопают в белых
сугробах, и где снег приятно хрустит под
ногами. Да, именно такую сладостную
картину нарисовало мне мое воображение.
А маршрут ОИРУ как раз лежит в несколько
маленьких городков Владимирской
области – Мстеру, Вязники и Гороховец.
ОИРУ регулярно организует такие поездки
в разные места, которые в таких пределах
досягаемости, чтобы можно было
обернуться за 4-5 дней. Ездят в эти
поездки разные ученые и специалисты –
историки вообще и историки архитектуры
в частности, архитекторы, журналисты,
археологи, географы, одним словом, все те,
кого интересует русская старина в
разных ее проявлениях и в первую очередь
архитектура. Ну, и в поездки также берут,
если есть свободные места, некоторых из
примкнувших навроде автора этих строк, у
которых тут нет профессионального
интереса, но есть просто интерес увидеть
новые места, полюбоваться, а также и
сфотографировать.
Итак,
февраль, пятница, вечер. Место сбора –
станция метро. Ба, знакомые все лица! И
ничего удивительного – люди ездят
вместе незнамо сколько времени, и хотя
от поездки к поездке состав не остается
неизменным, все равно все друг друга
знают. Оживление, разговоры, поцелуи,
объятия – на станции метро в этот час
градус эмоций явно выше обычного. Ничего
удивительного, ведь многие не видели
друг друга с прошлого года и сильно
соскучились.
Автобус,
долго выбиравшийся из Москвы (ох уж, эти
пробки!), к полуночи привез нас к
гостинице в Вязниках, где нам предстояло
жить три дня. Вся наша программа
досконально расписана по дням – где
когда быть и что видеть, но это программа-минимум.
Программа-максимум ничем не ограничена,
и если где-то встретится что-то
интересное, не предусмотренное заранее,
оно ни в коем случае не останется без
внимания. Надо сказать, что у ОИРУ есть
три человека, которых я бы назвала душой
и мозгом этих поездок – это члены
правления общества, историки
архитектуры Андрей Чекмарев, Алексей
Слезкин и секретарь ОИРУ Дина
Заварюхина. Они организуют поездки, во
время поездок решают все
организационные вопросы, а Андрей и
Алексей кроме этого комментируют, водят,
объясняют, рассказывают. У меня
сложилось стойкое впечатление, что они
все знают про те места, куда всех везут, и
по крайней мере один из них там уже хотя
бы раз побывал. Незаменимые люди,
энтузиасты, на которых все держится.
В
начало
Мстера
На
следующее утро, выйдя на крыльцо
гостиницы, я убедилась, что снег в
Вязниках есть и даже лежит повсюду не по-московски
толстым слоем. Это сразу зачлось
Вязникам в плюс, но вяловато-серое небо
пришлось зачесть в неоспоримый минус.
Правда, вязниковские плюсы и минусы
ничего не могли сказать о том, что
происходит в Мстере, которая от Вязников
в часе езды и куда мы сейчас поедем, но
увы, при всем при этом предполагать что-то
кардинально иное – например, мороз и
синее небо – никаких оснований не
имелось.
Мстера,
ныне поселок городского типа с
населением около 6 тысяч человек, имеет у
себя за спиной многовековую историю. Она
тихо-мирно жила-поживала с той самой
поры, как в 1628 году ее впервые письменно
заметили, развивалась
и развивала у себя разные промыслы,
славилась в частности иконописным
мастерством, которое зачахло во времена
советской власти, а также лаковой
миниатюрой и особым мстерским шитьем –
белой гладью на белом, и так дожила до
наших дней.
Имя
Мстере дала река Мстера, на берегу
которой она обосновалась в месте
впадения Мстеры в Клязьму. Река Клязьма
– это выдающаяся река Владимирской
области. Может быть, у географов на этот
счет иное мнение, но не считать ее
выдающейся с нашей стороны было бы
полной неблагодарностью, потому что
практически все города и селения (за
исключением одного), которые мы объехали
за три дня, стоят на Клязьме. Не будь
Клязьмы, и эта наша поездка не
состоялась бы, потому что не было бы и
всех городов и селений, которые возникли
на ее берегах.
Автобус
привез нас в Мстеру через заснеженные
поля, леса и перелески и волею наших
руководителей высадил в некоем месте,
где явной архитектурной доминантой
просматривалась высокая красивая
колокольня, и стало ясно, что нам прежде
всего туда.
Устремляясь
к колокольне, мы прошли насквозь уличный
рынок, который оказался на пути. Такие
рынки – явление типичное для нашей
текущей действительности, и ничего
неожиданного он нам здесь не явил –
обыкновенный уличный рынок, где
вперемешку стоят стандартные торговые
палатки, прилавки из чего-нибудь
подручного и приспособленные под
прилавки капоты автомобилей.
Единственной местной особенностью были
санки с высокой спинкой, в которых тоже
лежало что-то на продажу – скорее всего
заготовленные на зиму местные соленья-варенья.
Колокольня
принадлежит Богоявленскому мужскому
монастырю, который только-только стал
возрождаться. Повидав немало монастырей
– и действующих, и недействующих - я уже
не удивляюсь, как мала порой бывает
территория монастыря. У иного все
пространство занимает храм в центре, а
где-то по краям, теснясь вдоль стен,
почти незаметное, располагается все
остальное. Здесь на небольшом
пространстве внутри каменных стен
монастыря стоит посреди снежной целины
некрасивая большая пятиглавая церковь (Богоявленская
церковь XVII века), и более нет ничего, если не
считать утонувшие в снегу скамьи,
одинокий крест да кустики, кое-где
торчащие из снега. Церковь меня не
впечатлила в отличие от колокольни,
гораздо сильнее впечатлила нетронутая
снежная целина вокруг нее, которую я в
эту зиму видела едва ли не в первый раз.
Белизна церкви и белизна снега хорошо
сочетаются и поддерживают друг друга,
создавая своеобразный ансамбль. Эта
снежно-белая чистота оказалась едва ли
не единственной в Мстере, что выяснилось
очень скоро после того, как мы вышли за
ворота монастыря и отправились дальше
по главной улице.
Я
так и не узнала, как же она называется,
эта улица, но она безусловно главная в
Мстере. Это легко определить по хорошо
расчищенной проезжей части. Она
расчищена так, что посередине даже и
снега нет, хотя неизвестно, хорошо это
или плохо, потому что вместо снега на
асфальте стоят лужи. Где он, этот райский
оазис Богоявленского монастыря с его
белой снежной целиной и белой церковью
посредине? Неужели рядом? Просто не
верится.
С
лужами вообще творится что-то странное.
Если присмотреться, туда что-то падает,
но вот что? Снег или дождь? Сейчас
проверим... да, мою вытянутую ладонь тут
же обстреляли увесистые капли. Никаких
сомнений – в поселке Мстере, куда я
приехала увидеть зиму, идет самый
настоящий серьезный частый дождь! Вот
ведь какая вреднюга эта зима!
И
все-таки невзирая на дождь и даже
вопреки ему главная улица притягивает
внимание. Она не вполне типична и даже
несколько странновата. Созданная с
непровинциальным размахом, она по
ширине может затмить иные городские
проспекты. Одна сторона у нее выше
другой, по центральной линии стоят
деревья, и улица зрительно распадается
на две части. Проезжая часть тяготеет к
одной стороне, а другая сторона по
логике вещей должна считаться
пешеходной. Так оно и есть – вдоль той
стороны протоптана тропа, и снег на ней
чище и белее. И что-то еще есть у этой
улицы притягательное, что сложно
сформулировать, оно почему-то радует
взгляд – ее патриархальность, что ли?
Или уют, удивительный странный уют,
которому не помеха ненастье, хмурое небо
и зимний дождь? А может быть, ее
целостность, законченность?
Я
не нашла ответа, но уходила отсюда с
сожалением. Задерживаться некогда,
впереди ожидает художественный музей.
Мстера невелика, в ней все важное
сосредоточено на небольшом пятачке, и
музей находится на той же площади, на
которую смотрит колокольня монастыря.
Мы ввалились в музей всей мокрой толпой
в 50 человек, отчего сотрудники, кажется,
несколько растерялись. Такой наплыв
посетителей у них вряд ли бывает так уж
часто. Все наличные музейные силы были
брошены нам на помощь – кто-то продавал
билеты и буклеты, а также художественные
изделия, кто-то отвечал на вопросы, и все
были доброжелательны и радушны.
Музей
невелик, экспонатов в нем немного, и все
они посвящены местным мстерским
художественным промыслам, из которых
самые известные – это лаковая миниатюра
на папье-маше (не путать с палехской!) и
вышивка белой мстерской гладью. Все это
мы и увидели в небольших помещениях на
двух этажах музея.
После
музея вдруг оказалось, что площадь, где с
утра гомонил рынок, совершенно пуста.
Рынок закончился, и лишь отдельные
продавцы еще укладывали свои товары и
сворачивали палатки. Как-то уж очень
быстро управились мстерцы со своими
торговыми делами, даже полдня не прошло.
И тут вдруг увиделось то, на что до этого
не обращалось внимание – а ведь это
самая настоящая большая широкая площадь
и наверняка была таковой испокон веку.
Архитектурный ансамбль площади
выдающимся не назовешь, но вся она без
сомнений и без прикрас имеет вид
старинный и патриархальный. Правда,
называется она площадью Ленина, и в
оправдание этого названия в маленьком
скверике стоит на синем постаменте
белый невзрачный Ленин. Даже
посочувствовать ему хочется, настолько
он невзрачен и никчемен тут. Наверно, это
здесь единственная дань двадцатому веку,
и дань, надо сказать, не очень
выразительная.
Кстати
говоря, дождь к этому времени успел
закончиться, и в оставшееся недолгое
время можно было уже без помех со
стороны небес погулять по улицам и
заглянуть наугад в разные уголки, где
наверняка найдется что-нибудь
привлекательное. После этой прогулки
окончательно выяснилось и стало уже
совершенно бесспорным, что дома в Мстере,
как ни странно может показаться,
архитектурно весьма разнообразны, а
улицы, если не
считать главной - это все-таки зимние
улицы невзирая на прошедший дождь и
продолжающуюся оттепель. На обочинах у
них нетронуто лежит снег, к одно- и
двухэтажным домам протоптаны тропинки,
и временами, слегка обманув себя, можно
думать, что зимняя идиллия здесь
существует. Да так оно и есть на самом
деле, только мы с ней, к сожалению,
малость разминулись.
Пора
садиться в автобус, но почему-то не
хочется уезжать, словно ты здесь что-то
оставил... Наверно, я влюбилась в Мстеру,
а как это произошло и почему, чем она
меня покорила, совершенно неизвестно. Не
знаю, как тут живется мстерцам – судя по
всему, не так уж сладко – а со стороны
посмотреть взглядом созерцателя на
самобытную, патриархальную, совершенно
русскую Мстеру оказалось большим
удовольствием и удачей.
В
начало
Вязники
После
Мстеры мы возвращаемся в город Вязники,
но вовсе не за тем, чтобы отдыхать в
гостинице. Теперь пришла его очередь
быть осмотренным и увиденным, насколько
хватит времени и сил. В нашем
распоряжении весь остаток дня вплоть до
полуночи... ну, или до конца светового дня,
который в эту пору наступает около 5
часов вечера.
У
Вязников совсем другой статус и другая
роль, нежели у Мстеры. Это солидный город
с населением около 43 тысяч человек,
районный центр. Лет ему не меньше, чем
Мстере, и даже чуточку больше, потому что
первое письменное упоминание о нем
случилось в 1608 году. Если посмотреть на
карту, то можно увидеть, что город
находится ровно на полпути между
Владимиром и Нижним Новгородом и лежит
на автомобильной трассе, соединяющей
эти города. По странной прихоти судьбы
или чьему-то недосмотру железная дорога
через город не проходит, а ближайшая
железнодорожная станция находится от
него в шести километрах, что, впрочем, в
настоящее время уже несущественно. Что
такое шесть километров при современных
коммуникациях?
Здесь
родился известный советский поэт-песенник
Алексей Фатьянов. Город об этом помнит и
имеет его музей, здесь проходят широко
известные фатьяновские фестивали песни
и поэзии.
Город
тоже стоит на реке Клязьме, местность
тут холмистая, и перепады высот между
разными точками могут быть весьма
ощутимы. Мы начали с того, что приехали
на Ярополчью гору – возвышенность, где
город начинался в стародавние времена. В
те суровые времена каждый город был
крепостью, а крепости всегда строят на
возвышениях, и нынешний город Вязники
начинался именно на этой горе, только
назывался тогда Ярополчем. Позднее к
нему прилепилась внизу Вязниковская
слобода, которая развивалась-развивалась
да и затмила Ярополч, и теперь такого
города нет, а Ярополчья гора со своими
строениями – это часть города Вязники.
На
Ярополчьей горе мы с помощью наших
неизменных предводителей-экскурсоводов
один за другим осмотрели три интересных
дома. Первый из них был в полном порядке
и сиял свежей ярко-зеленой краской,
второй тоже был ничего, а третий, бывшая
дача некоего Татаринцева, увы, показывал
лишь остатки своего былого великолепия.
Великолепие безусловно когда-то было, и
называлось оно новорусский стиль, но вид
дома явно говорил о том, что его конец не
за горами. Жаль, но ничего не поделаешь.
Дерево – материал недолговечный, а даче
этой уже сто лет.
Надо
сказать, что наши десанты,
высаживающиеся возле каких-нибудь
отдельных домов, порой выглядели,
наверно, очень странно в глазах местного
населения, которому случалось это
наблюдать. Тихо-мирно идет
провинциальная жизнь, на улице редкие
прохожие, и вдруг останавливается
громадный автобус, из него выскакивает
толпа людей, которая немедленно встает
плотной стеной перед облюбованным
почему-то домом и начинает его усиленно
фотографировать. Люди с фотоаппаратами
перемещаются туда-сюда, выбирая все
новые и новые ракурсы, обходят его со
всех сторон, если есть такая возможность,
и с каждой стороны делают новые снимки.
Заодно фотографируются самые
выразительные детали, верх, низ,
середина, и конца этому не предвидится.
Самое удивительное здесь то, что никто
почему-то не делает снимков типа "Я на
фоне этой достопримечательности".
Наконец с большой неохотой народ
медленно возвращается в автобус, и он
уезжает после контрольной проверки Дины,
все ли на месте, не остался ли кто-нибудь
у объекта, упоенно его фотографируя и
забыв все на свете. Если
верить Пушкину, что саранча летела-летела,
села, все съела и опять улетела, то наши
набеги будут очень похожи на такое
нашествие с той только разницей, что
дома после нас остаются целыми и
невредимыми и даже получают
дополнительно к своему существованию
множество виртуальных жизней в снятых
фотокадрах.
На
этой горе наверняка существует место,
откуда можно обозреть всю окрестность,
но мы его не искали и потому не нашли. Под
хмурым серым небом, которое нисколько не
изменилось с утра, мы отдали также дань
Троицкой церкви (1756—1761гг.) и высоченной
шатровой колокольне, которая несомненно
хороша, но как-то уж очень одинока в
своей громадности. Церковь ей не пара да
и стоит далеко, других подходящих
строений поблизости нет. Единственный,
кто может с ней сравниться – это высокая
липа, выросшая поблизости. Липа явно
хотела с колокольней дружить и
специально выросла рядом, так что они
стоят, можно сказать, в обнимку, и
взглядом их не разделить.
А
улицы здесь состоят из одноэтажных
деревянных домов сельского типа, и ничто
не говорит о том, что ты находишься в 43-тысячном
городе. Все так, как в деревне –
кривовато расчищенная бульдозером
проезжая часть, сугробы снега по
обочинам. Дома утопают в снегу, и зимняя
идиллия налицо. Правда, идиллия эта не
совсем настоящая, потому что в сугробах
через верхний слой снега кое-где
проглядывают наслоения грязи, что
безусловно мешает идиллическому
настрою.
Потом
автобус спустил нас с горы вниз, и пошла
совсем другая жизнь - жизнь внизу, а она,
как оказалось, сильно отличается от
жизни на горе и отличается в первую
очередь климатом. Если наверху лежит
снег и продолжается зима, то внизу зима
уже кончилась, хотя весна еще не
началась. Внизу мы первым делом
осмотрели Благовещенский женский
монастырь, основанный в 1641 году, и два
его храма – Благовещенский собор (1683
года) с колокольней и церковь Всех
святых (1784 года). Всем вниманием завладел,
конечно, Благовещенский собор и
завладел заслуженно. Пятиглавый храм и
шатровая колокольня соединены
неразрывно и представляют собой единое
целое. Это гораздо выигрышнее, чем
стоять поодиночке, как церковь и
колокольня на Ярополчьей горе. И
колокольня тут не великанша, она не
подавляет своей величиной, и с церковью
она дружит. Помимо общего вида знаток и
специалист может здесь долго
рассматривать разнообразные мелочи,
которые украшают собор и на которые
обычный посетитель как правило не
обращает внимания – это и изразцы, и
лепные обрамления окон, и узорчатые
пояски, идущие где-то там наверху, куда
обычно и не смотришь.
Разумеется,
монастырь утопает в снегу, хотя и не в
очень глубоком, и спасибо неведомым
добрым людям, которые с неведомыми
целями протоптали тут кое-где тропинки,
иначе нам пришлось бы туго. Деревья
вокруг храмов почему-то имеют
обыкновение закрывать обзор как можно
тщательнее, и мне пришлось немало
побегать по узким тропкам, чтобы наконец
найти то место, где храм с колокольней
менее всего закрыт деревьями. По
монастырю помимо нас гуляли три кошки
разной масти: одна была трехцветной рыже-черно-белой,
другая полосатой, а третья черной.
Внимание нашей компании к собору и
кошкам делилось почти поровну. Их
наперебой кормили пирожками, брали на
руки, гладили, но трехцветная кошка
почему-то положила глаз на меня и бегала
за мной повсюду, в том числе и по
сугробам, в которые я залазила в поисках
Самого Лучшего Ракурса. Почему я ей
полюбилась, я так и не поняла, потому что
ничего съестного у меня с собой не было,
колбасный или другой привлекательный
запах от меня не исходил. По окончании
съемок я погладила ее, за что она
благодарно выгнула хвост, и тут нам с ней
пришлось расстаться. Ничего не
поделаешь, дорогая киса, тут хорошо, но
сколько еще не видено!
Далее
наш путь лежал в историко-архитектурный
музей, и путь этот совсем короток: надо
лишь выйти за ворота монастыря да
перейти наискосок улицу в направлении
желтого трехэтажного здания
классического стиля, где и расположен
музей. Интересно, почему здания
классического стиля как правило
окрашены в желтый цвет? Тут есть какая-то
загадка. Однако, это праздный вопрос;
окрашены и окрашены. Другое дело, что дом
построен в 1791 году по проекту Баженова, и
музей достоин того, чтобы размещаться в
таком доме, или наоборот – дом достоин
музея. И все бы ничего, но вот улица перед
музеем... почему она такая черная? В
городе оттепель, если судить по сырости
под ногами, и понятно, что вся
скопившаяся за зиму грязь уже норовит
оказаться на поверхности и предстать в
концентрированном виде на всеобщее
обозрение, но все-таки тут какой-то
перебор. Черная улица, ровный вал чего-то
черного по кромке тротуара. Оно, это
черное, по логике вещей должно быть
снежным сугробом, которые обычно
образуются от того, что снег с проезжей
части сваливают на обочину. Пусть
простят меня вязниковцы, но что было, то
было: вид у всего этого был крайне
отталкивающий. Должна признаться, что
мне не захотелось переходить черную
улицу, чтобы, обойдя черный вал, попасть
в музей, и даже более того – мне не
захотелось его фотографировать, поэтому
во всем обилии фотографий, привезенных
из этой поездки, нет ни единого снимка
этого музея. Одним словом, я решительно и
бесповоротно отвернулась от музея во
всех смыслах и пошла в другую сторону. В
пользу другой стороны говорил и
короткий световой день, который уже
близился к концу. Если пойти в музей, то с
прогулкой по городу можно опоздать и
города не увидеть.
Другая
сторона, которую я предпочла музею,
манила всем неизвестным, что таит в себе
город, в котором ты в первый раз. Я очень
скоро пришла на главную улицу, которая в
Вязниках называется Советской. Улица
эта мало ухожена и печально тонет в
лужах. Везде лежат остатки грязного
серого снега, местами превратившегося в
грязный серый лед. На такой улице меньше
смотришь по сторонам, больше глядишь под
ноги, и это обстоятельство очень скоро
помогло мне решить загадку таинственной
черноты отдельных вязниковских улиц.
Как оказалось, лед на тротуарах присыпан
какими-то черными крошками, и если это не
уголь, то я уж и не знаю, что это такое
может быть. Я так и не решила для себя,
как относиться к этому изобретению
местных коммунальных служб. С одной
стороны, надо же как-то защищать людей от
падания на льду, а с другой – из-за этого
разводить на главной улице такую грязь?
Но кто я такая, чтобы обсуждать и тем
более осуждать это? Я здесь всего на один
день, мне тут не жить и по гололеду не
ходить.
А
за красотами мой взгляд ведет меня туда,
где сквозь черные деревья белеет
Ярополчья гора и по ее склону взбираются
вверх (или спускаются вниз, если угодно)
разнообразные дома. Я сворачиваю на
ближайшую улицу, которая тоже
взбирается вверх. Блуждание по склону
горы среди разнообразных домов, домиков
и домишек, живописно расположенных одно
повыше, другое пониже, немного примирило
меня с окружающей действительностью, и
обратно на улицу Советскую я вышла более
благодушно настроенная. У нее наверняка
много достоинств, только оценить их не
так-то просто в таких сложных
коммунально-климатических условиях, но
одно достоинство можно оценить в любое
время: улица эта совершенно прямая и ее
перспективу можно увидеть в любой ее
точке, и теперь, когда я иду по ней в
обратном направлении, вдалеке в самом ее
конце виднеется Благовещенский собор,
замыкая вид улицы. Я направляюсь домой,
то бишь в гостиницу, которая где-то там,
за монастырем. Я пока не знаю точно, как
до нее добраться, но твердо знаю, что
монастыря мне не миновать. По пути домой
я еще кое-что схватываю на Советской
улице – например, белые бюсты Горького и
Пушкина вблизи домов с
разнообразными вывесками, которые
наверняка достойны внимательного
рассмотрения, но уже не сейчас... и
получается, что никогда, потому что
вероятность того, что я еще раз окажусь в
этом городе, ничтожно мала.
Не
повезло тебе со мной, славный город
Вязники! Не в то время мы с тобой
встретились, и не осталось у меня о тебе
никакого впечатления, не нашла я той
изюминки, которая бы затмила все – и
плохую погоду с серым небом, и черную
грязь на главной улице.
В
начало
Гороховец
На
следующий день мы едем в город ГороховЕц
(ударение на последнем слоге). Ранним
утром на небе обнадеживающе
просвечивает робкая синева, и у нас
просыпается надежда, что в Гороховце
сегодня будет вовсе не так безнадежно
серо и слякотно, как вчера в Мстере и
Вязниках.
Гороховец
имеет тот же статус, что и Вязники - это
районный центр. Так же, как и Вязники, он
стоит на берегу Клязьмы, и на этом
сходство, пожалуй, заканчивается. Он
известен с 1158 года, в нем 16 тысяч
населения, а от железной дороги он
отстоит на 15 километров. Станция
Гороховец на железной дороге может
обмануть неопытного путешественника.
Приехав туда, он будет не в городе
Гороховце, а в 15 километрах от него.
Города,
которые находятся в стороне от железных
дорог, для жителей не очень удобны, но
зато имеют больше шансов сохранить себя
в первозданной нетронутости. Гороховец
причислен к малому золотому кольцу
России, но это не туристический город, в
нем даже нет вместительной гостиницы, но
тот турист, который сюда все-таки
попадет, нисколько не пожалеет. Заявляю
со всей ответственностью, что город того
стоит.
Через
час пути мы оказались в преддверии
города – в селе Красное, которое теперь
пригород (или район) Гороховца. Здесь мы
сделали первую остановку, чтобы увидеть
сразу два архитектурных объекта –
традиционную для этих мест пятиглавую
Казанскую церковь с шатровой
колокольней и великолепный деревянный
особняк в стиле раннего модерна,
построенный в начале XX
века и называемый домом Шорина по той
простой причине, что построил его некий
заводчик и судовладелец И.А.Шорин. Оба
объекта находятся почти напротив друг
друга по разные стороны оживленной
улицы Московской, которая по
совместительству часть шоссе Москва –
Нижний Новгород.
Казанская
церковь с белыми стенами и голубым
цветом крыш и барабанов выглядит строго
и нарядно, к тому же и погода решила ей
подыграть. Белые облака, все более
рассеиваясь, открыли в просветах
голубое небо и очень кстати добавили в
пейзаж белизны и синевы.
Едва
мы успели отдать дань обоим этим
архитектурным творениям, как в природе
произошла разительная перемена. Только
что синело небо, но в одно неуловимое
мгновенье оно оказалось серым и сурово-мрачным,
словно готовилось наказать за что-то
всех, здесь живущих. Наказание не
заставило себя ждать – вдруг пошел
густой плотный снег, сделалась метель,
как будто наверху кто-то выстрелил из
пушки, плотно заряженной снегом. Наверно,
для таких случаев и существует
выражение "снежный заряд". И вот
этот самый заряд обрушился на Гороховец
и на нас вместе с ним. Ничего не
оставалось делать, как укрыться от
метели в автобусе, куда все заходили
облепленные снегом как снеговики. Наше
будущее в Гороховце представало в самом
мрачном свете – в такую метель ничего
невозможно увидеть, не говоря уж о том,
чтобы фотографировать. Это сюрприз и
сюрприз крайне неприятный!
Однако,
туристический бог или же бог
архитектуры не дал нам пропасть, кто-то
из них или оба вместе явно в этот
день нам благоволили. Очень скоро метель
утихла, тучи рассеялись, и весь день в
Гороховце нас сопровождало синее небо с
облаками, а свежим белым снегом наши
покровители специально посыпали весь
Гороховец, чтобы он закрыл все, что
успело испачкаться к нашему приезду.
Город от этого только выиграл. Правда,
маленьким побочным последствием метели
стало то, что я не сделала главного
снимка дома Шорина. Я уже перешла на
нужную сторону улицы, чтобы захватить
его в кадр в полной его красе, но тут
началась метель... Значит, не судьба. Но
это совсем небольшая плата за целый день
великолепной погоды и за множество
других снимков, сделанных в тот день.
У
Гороховца, как и у Вязников, тоже есть
своя возвышенная часть – это Пужалова
гора, и она будет посерьезнее и покруче
Ярополчьей горы. Здесь на возвышенности
тоже когда-то была крепость, а сейчас
стоят мирные дома мирных жителей да на
самом лучшем месте в виду реки Клязьмы
отдельно от всего остального на крутом
угоре находится Никольский монастырь,
вот к нему-то мы и направились прямо с
Московской улицы.
Я
вышла на горе из автобуса, посмотрела по
сторонам и поняла, что моя встреча с
зимой наконец-то состоялась! Не знаю, где
там находится Дед Мороз – может, и
впрямь в Великом Устюге, но Зима в этот
день совершенно точно была тут, на
Пужаловой горе! Девственно чистые
сугробы, широкие снежные поля, покрытые
снегом деревья и дома, синие тени под
синим небом и ярким солнцем – вот она,
зимняя идиллия, так давно не виденная и
почти позабытая. Встретилась я все-таки
в этом году с матушкой-зимой, пусть на
короткое время, но встретилась!
Никольский
монастырь имеет традиционный вид: в
центре главная церковь – Троицко-Никольский
собор (1681-1689) с колокольней, по краям,
прижимаясь к стенам монастыря, стоят
остальные постройки. Места немного, но
не тесно. Наше нашествие, кажется, не
возымело никакого действия на жизнь
монастыря. Мы не увидели ни души, хотя
аккуратно вычищенные в снегу дорожки
говорили о том, что жизнь здесь идет,
жизнь незаметная и несуетная. И какая
здесь может быть суета среди
первозданной белизны снегов, где белые
постройки монастыря органично
сливаются с окружающей природой и
кажутся ее продолжением? Отсюда видно
далеко окрест – и белая снежная полоса
реки Клязьмы, и Знаменский монастырь на
другом ее берегу, и заречные леса до
горизонта, а самое главное - весь
Гороховец виден как на ладони. Немало
городов позавидовали бы такой точке
обзора, немного городов могут
похвастать такой живописностью
открывающейся картины.
Как
не хочется отсюда уходить! Уже все
тропинки исхожены, все сугробы излажены,
а все равно медлишь, тянешь... а вот здесь
еще не была, кажется, а вот сюда еще раз...
Погода что-то закапризничала, по
сугробам побежала поземка, и солнце уже
не так приветливо светит, время от
времени скрываясь за облаками. Может,
нам так деликатно подсказывают, мол,
побыли тут и хватит, пора и честь знать?
Пора или не пора, а рано или поздно
приходится уходить. Решительные шаги за
ворота, и вниз под гору, а потом вверх на
горку к автобусу. Почему вверх? Да потому,
что Никольский монастырь находится на
отдельной Никольской горе, хотя
издалека визуально разделить эти две
горы будет не так-то просто. Между этими
горами есть впадина – самая высокая
часть разделяющего их оврага, по ней мы и
шли к монастырю.
А
теперь едем туда, где мы уже погуляли
взглядом – вниз к подножию обеих гор.
Там еще один монастырь с названием
Сретенский (основан в 1658 году) предстал
нашему взгляду на обширной площади во
главе со своей шатровой (опять!)
колокольней, которая была и входом в
монастырь. Мы спустились по скользким
ступенькам внутрь и увидели пятиглавую
церковь, которая занимает практически
всю территорию монастыря. Из незаметной
обшарпанной двери какого-то деревянного
строения вышла женщина и охотно
вступила в разговор. "Я живу здесь, -
рассказала она, - здесь сквозной проход,
но я ворота запираю, потому что бомжи
повадились. А если в церковь надо, то
идите к матушке Нине и спрашивайте ее."
Я спросила ее, какая погода была здесь
вчера. "Дождь шел", - ответила она.
Что ж, значит, все происходит правильно в
этом мире и правильно мы здесь не
оказались вчера, а дождь вчера, наверно,
шел по всей земле, потому что и про
Москву кто-то сказал, что там тоже
дождь.
Матушка
Нина открыла нам церковь, но смотреть
там было нечего - голые оштукатуренные
стены и более ничего. Груды строительных
материалов говорили о том, что у этого
храма еще все впереди. Женщина, которая
"живет тут" и присматривает за всем,
напоследок одарила нас множеством
полезных сведений, куда пойти и что не
пропустить, объяснила путь через реку к
Знаменскому монастырю. Вместе с ней
компанию нам составили две добродушные
дворняжки, к которым в отличие от бомжей
смотрительница явно не испытывала
никакой неприязни.
По
тем же скользким ступенькам мы
возвратились обратно на обширную
площадь и отправились, ведомые нашим
поводырем Андреем, на обозрение всего
остального, что есть в Гороховце
примечательного, а примечательного
здесь, у подножья Никольской горы, очень
и очень много. Отсюда Никольский
монастырь вырисовывается далеким
силуэтом на фоне неба и кажется таким
недоступным! На самом
деле добраться до него очень просто,
надо лишь найти одну из деревянных
лестниц, заботливо снабженных перилами,
и подняться по ней вверх ступенька за
ступенькой. Вряд ли этот подъем
покажется легким, ведь высота горы 70
метров, а некоторые источники и вовсе
называют цифру 150, но зато она будет
прочувствована в полной мере.
А
внизу на подоле, где мы теперь стоим,
находится еще один собор - пятиглавый
Благовещенский собор (1700г.) с
колокольней, стоящий просто так, сам по
себе, никому не подчиняясь. В Гороховце
сохранились каменные палаты 17 века, в
которых жили зажиточные люди, коими в те
времена здесь были купцы. Эти палаты –
отдельная гордость Гороховца, потому
что их сохранилось очень мало в разных
местах, по пальцам можно сосчитать. Ну, и
наконец город гордится несколькими
изысканными деревянными строениями,
которые появились здесь в начале XX
века. На все это можно смотреть в любом
порядке и сочетании, а лучше всего
отдаться принципу "иди куда глаза
глядят" и гулять без времени и цели.
Город строился не по планам на бумаге, а
по рельефу местности, и не поддался
строгой планировке даже во времена
одного из царей, повелевшего все
упорядочить и расставить по ранжиру, и
теперь в исторической части города
каждое строение стоит так, как ему
вздумалось, и трудно, например, сказать,
где проходит та улица или переулок, к
которой причисляют Благовещенский
собор – может, справа от него, а может,
слева. Дисциплинирует строительство
лишь река Клязьма. На ее берегу дома
стоят более-менее в ряд, и здесь мы видим
каменные палаты древнерусских купцов,
которые и думать не могли, что их дома
приобретут такую ценность в глазах
потомков через три сотни лет.
Еще
одна дисциплинирующая линия – это
подножье Пужаловой горы. Вдоль нее идет
улица Ленина, и само ее название говорит
о том, что это главная улица города.
Правда, ничем иным она свою "главность"
не показывает, вот разве что это самая
оживленная улица, потому что через нее
попадаешь в город с автомобильной
трассы Москва-Нижний Новгород, а если на
ней и есть какие-то учреждения, они не
выпячивают себя и в глаза не бросаются.
Это еще более подчеркивает
патриархальность города, нетронутую
историчность его облика. Мало таких
городов осталось на территории России;
может быть, он и вовсе единственный.
Кстати
говоря, когда идешь по улице Ленина,
Пужалова гора все время с тобой рядом.
Она достаточно высока, и на ней
оборудован горнолыжный комплекс с
подъемником, так что для занятий
горнолыжным спортом гороховчанам не
обязательно отправляться в Куршавель
или в Красную Поляну, все у них рядом –
бери лыжи и катайся!
Про
название горы есть легенда, которая
гласит, что однажды какой-то завоеватель
встал под стенами гороховецкой крепости
и уже собирался ее штурмовать, но как-то
вечером в лучах закатного солнца ему
было видение: на горе стоял громадный
русский витязь-богатырь, который
посмотрел на него и погрозил то ли
пальцем, то ли кулаком, то ли палицей.
Завоеватель испужался и ушел от стен
вместе с войском, а гору с той поры стали
называть Пужаловой.
Скорее
всего легенда говорит о каком-нибудь
татаро-монгольском хане. Эти земли не
миновало татаро-монгольское нашествие,
оно долгие века лежало на них тяжким
бременем, и из истории этих краев тех
страниц не выкинешь.
После
того, как Андрей показал нам все важные
места, все разбрелись кто куда. Кто-то
пошел искать, где бы пообедать, кому-то
было важно сходить в местный музей, который,
кстати говоря, находится в очень
интересных старинных палатах – доме
Сапожникова, кто-то отправился через
реку в Знаменский монастырь, а я по
своему обыкновению пошла бродить по
городу.
День
неуклонно близится к концу, солнце
клонится за Пужалову гору, а я иду по
улице Ленина к площади, где стоит
автобус, иду почти на автопилоте, потому
что ноги уже идти не хотят. Находились
они вдоволь, но это не беда. В Гороховце
настоящая зима, хотя внизу все-таки
чуточку с сыростью. Местные
коммунальщики мало озабочены спасением
прохожих от гололеда и предоставляют
это дело самим прохожим. Я не заметила на
улицах никаких подозрительных крошек,
которые могли бы сказать, что их кто-то
насыпал, улицы находятся в своем
первозданном виде – где-то снег, где-то и
лед, не без этого. Не знаю, насколько
довольны гороховчане, а я эгоистично
сочла, что это гораздо лучше, чем иметь
под ногами непонятную кашу цвета
близкого к аспидно-черному. Как ни
странно, но улицы без видимой заботы
коммунальщиков выглядят здесь вполне
сносно, нет на них ни колдобин, ни жутких
наледей.
Из
всего сказанного должно быть ясно, что
Гороховец мне очень понравился. Я
очаровалась им и, как всякий влюбленный
человек, не нахожу в предмете своей
любви ни единого недостатка.
В
начало
Троицкое-Татарово,
Клязьминский Городок, Ковров, Большие
Всегодичи
На
третий день мы сразу после завтрака
укладываем в автобус свои вещи и
прощаемся с Вязниками и его
гостеприимной гостиницей, которая тоже
называется "Вязники". Надо отметить,
что кормили нас тут очень хорошо,
завтраки были отменные. Провинциальные
гостиницы к завтракам относятся
серьезно, это всегда почти обед. В первый
день нам дали салат и полноценное второе
блюдо, которое я не знаю, как назвать, но
съела я его с большим удовольствием.
Помню, там был в качестве одной из
компонент куриный рулет. На второй день
был другой салат и другое второе блюдо,
но курица там тоже присутствовала. На
третий день курица в блюде показалась
уже несколько надоедливой, но все равно
это было вкусно почти так же, как в
первый день. Самое главное, эти завтраки
так хорошо наполняли желудок, что он
молчал добрую половину дня. Некоторые
также и ужинали тут и были приятно
удивлены ценами. Одним словом, гостиница
оставила после себя хорошее
воспоминание. Возможно, кто-то со мной не
согласится, особенно те, кому достался
номер со щелястым окном, из которого
старательно дул ветер, но я
руководствуюсь своими собственными
впечатлениями.
Сегодня
последний день нашей поездки, и наш путь
лежит в Москву, но приедем мы туда не
скоро, потому что нам нужно заехать в
несколько важных и интересных мест и
посмотреть, что там происходит.
Первый
этап на пути – деревня Троицкое-Татарово,
где в центре широкого пространства,
которое можно считать улицей, потому что
по обе стороны стоят дома, находится
церковь Рождества Богородицы (1804 год) с
колокольней, а точнее сказать, ее остов.
Жизнь в церкви теплится, там приведено в
порядок одно помещение, но вся она
невзирая на это выглядит как
заброшенная. Перспективы на
восстановление у нее туманные, потому
что в деревне почти нет жителей, в
основном тут живут дачники, и средств
взять негде. По касательной к церкви
проходит дорога, делая возле нее поворот,
и как компенсация за неприглядный вид
церкви глаз радует окрестный вид –
ровный нетронутый белый снег, утопающие
в снегу дома, далекие поля и полоска леса
на горизонте под серым неприветливым
небом.
Погода
сегодня опять так себе. С неба что-то
норовит падать – то ли мокрый мелкий
снег, то ли откровенный дождь, но спасибо,
что намерение у небес не очень твердое и
осадки скоро кончаются. Видимо, в том
отделе небесной канцелярии, где ведают
осадками, этот день был объявлен днем
работы спустя рукава.
Далее
на нашем пути лежит село Клязьминский
Городок. Название несколько
обескураживает – какой городок, при чем
тут городок? Городок очень даже при чем и
даже не городок, а город. Клязьминский
Городок – это сегодняшний день
старинного города со сложной историей
под названием Стародуб, который был
основан примерно в то же время, что и
Москва. Много веков пролетело над этим
городом-городком-селом, и сейчас от
старых времен там осталась Покровская
церковь с высокой колокольней (конец 18
века), а в ознаменование его недавнего 850-летия
неподалеку от нее поставили памятную
стелу.
Церковь
и колокольня хорошо смотрятся на
просторе Клязьминского городка. Тут
действительно просторно – вот чем
хороши эти края, так немеренными
просторами. А если пройти мимо церкви к
реке Клязьме, то вдруг обнаруживается,
что стоят они на возвышении, и хочешь не
хочешь, а будешь тут стоять долго как
завороженный, глядя на этот привет от
русской старины над белым снегом холма.
Это одно из мест, откуда не хочется
уходить.
Не
хочется-то не хочется, но к сожалению,
уходить приходится. Мы вновь в автобусе,
и он везет нас дальше. Нас ждет город
Ковров, который ничем не примечателен, а
в такую погоду подобным городам вообще
противопоказано показывать себя
приезжим. Что тут может понравиться под
мутным серым небом в неопределенное
время года, когда под ногами слякоть?
Даже того утешения, какое дают маленькие
села и деревни, что все тут чисто, бело и
утопает в снегу, они дать не могут. Одним
словом, город Ковров выбился из общего
стиля поездки, но миновать мы его не
могли, потому что там есть две церкви,
которые непременно нужно навестить.
Ковров
– старинный город, а за годы советской
власти ему довелось стать крупным
промышленным центром и прежде всего
оборонки, так что он был вполне
социалистическим городом. По странной
прихоти судьбы за всю свою историю он
обзавелся всего двумя церквями, и обе
эти церкви сохранились. Они даже и стоят
неподалеку друг от друга в большом 160-тысячном
городе, так что мы от одной до другой
прогулялись пешком. Сейчас они обе имеют
статус соборов.
Из
этих двух церквей старшей будет
Христорождественская церковь,
построенная в конце 17 века, и даже при
самом первом взгляде на нее сразу видно
– да, старомодная старушка. Строилась
она в те времена, когда в прорубленное
Петром I окно в Европу еще не хлынули новые
веяния, архитектурного влияния Европы
не существовало, и была построена
традиционно по-московски с пятью
главами. Ни особой красотой, ни
стройностью она не отличается и похожа
на многих своих пятиглавых сестер, коих
по России встретишь немало, но есть у нее
своя особенность, своя небольшая
изюминка – вдоль каждого угла сверху
вниз идет трогательная пунктирная линия
изразцов, что придает ей скромный шарм.
Почему-то представляется тот неведомый
строитель, который старательно оставлял
выемки в стенах, а потом туда ставил
отдельно подготовленные изразцовые
детали.
Вторая
церковь, Спасо-Преображенская, на два
века моложе своей подруги, она построена
в 1884 году. Два века сильно отразились на
храмостроительной традиции, и две этих
церкви ничем друг на друга не похожи. Они
стоят в пределах видимости друг друга,
но разделены чем-то большим, чем
расстояние – они рождают разные образы.
На
Спасо-Преображенскую церковь лучше
всего смотреть с моста через Клязьму,
благо он совсем недалеко от нее, но самое
благоприятное впечатление она
произведет в двух случаях – либо зимой
после только что выпавшего снега,
который скроет неприглядный вид угора,
на котором она стоит, либо весной после
того, как все зазеленеет; но надо
торопиться, пока листва не утратит
прозрачность, потому что тогда половины
собора вообще не увидеть, он скроется за
деревьями.
Без
особого сожаления покидаем Ковров и
едем теперь в предпоследний пункт
нашего путешествия – село Большие
Всегодичи, где нас ожидает Успенская
церковь 1767 года постройки. На самом деле
нас ожидает гораздо большее, и это будет
самый главный сюрприз за сегодняшний
день.
Выйдя
из автобуса, мы видим чудо, состоящее из
стройной пятиглавой церкви, высоченной
шатровой колокольни, и всего того, что их
окружает. А окружают их высокие деревья
с грачиными гнездами, столбики
памятников над давнишними могилами, и
все это в свою очередь окружено
невысокой кирпичной оградой и красивыми
воротами в ней. Подойдя поближе, можно
увидеть, что красивые ворота далеко
отклонились от вертикали, и если уж
прямо говорить, то они просто падают,
хотя еще не упали, а ограда местами тоже
покосилась, и это жаль, но не это
привлекает внимание. Основное внимание
по очереди делят церковь и колокольня.
Церковь хороша, хотя она и представляет
собой традиционное пятиглавие.
Традиционное-то традиционное, но ее
главы не расползаются по скатам крыши, а
стоят дружной семейкой и смотрятся все
вместе. Под крышей она с некоторой долей
кокетства украсилась красными
полукружиями, отчего стала нарядной.
Колокольня очень высока, она чуть ли не в два раза выше церкви,
и стоят они поодаль друг от друга, но все-таки
они вместе, потому что их объединяют и
могильные столбики, и деревья с гнездами,
и ограда. Объединяет их и потертость
стен, с той и другой от времени кое-где
слезла штукатурка. Ясно, что они вместе и
друг без друга им никак, и вообще все это
пространство, окруженное оградой,
представляет собой единый целостный
ансамбль, к которому нечего прибавить и
от которого ничего нельзя убавить. Это
островок гармонии в море обыденности, и
к этой гармонии, как ни странно,
присоединяется еще и белесое небо
никакого цвета, которое очень подходит
неброской неяркой красоте этого места.
Может быть, под синим небом и с ярким
солнцем все это выглядело бы не так
выразительно, так что оказались мы в
этом месте в очень правильный день и
очень правильную погоду, чтобы получить
самое сильное впечатление.
Наша
многочисленная группа сначала
рассредоточилась по разным точкам, а
потом как-то так получилось, что все
сошли вдоль ограды вниз к реке, и тут
оказалось, что весь этот ансамбль и
прежде всего церковь стоит
на пригорке, а пригорок смотрит на реку
Уводь, которая, впрочем, сейчас не видна
под снегом. Приречные снега сильно
пострадали от нашего нашествия, мы
излазили все сугробы, потому что для
фотографирования с нужного ракурса
обычно приходится залезать в самые
неудобные места, но спасибо им, что не
были сильно глубокими.
Вот
еще одно место, откуда не хочется
уходить, и здесь это чувство, пожалуй,
самое острое за всю поездку. Гармония
имеет власть, и это самая естественная
власть на свете. Медленно поднимаешься
вверх от реки, при этом все смотришь в
одну сторону. Может быть, еще этот ракурс?
Да нет, все уже, собственно говоря, снято,
но как жаль уходить! Ограда когда-то была
сложена с любовью и тщанием, каждый
кирпич на своем месте. У колокольни
внизу контрфорсы, и она похожа на
космическую ракету, готовую к старту.
Еще один взгляд, еще самый общий вид, и
теперь все! Решительно поворачиваешься
и идешь не оглядываясь, курс на автобус.
А
cело
Большие Всегодичи, наверно, и не
подозревает, каким сокровищем владеет.
На
этом можно было бы поставить точку в
рассказе, но надо упомянуть, что
напоследок мы заехали в бывшую усадьбу
неких князей Грузинских. В советские
времена там был санаторий, а теперь она
заброшена и медленно разрушается. В
усадьбе много хозяйственных построек;
видно, хозяева были рачительные. Главный
дом смотрит на мир пустыми окнами без
рам, хотя в целом выглядит сносно, а
внизу за деревьями течет вездесущая
река Клязьма, то есть она течет летом, а
сейчас подо льдом и снегом.
Пока
специалисты со всех сторон досконально
осматривали дом и все остальное, я
прошла к реке по едва намеченной
тропинке и посмотрела на скучный зимний
пейзаж. А что тут еще смотреть?
Вокруг
усадьбы есть какая-то жизнь. Когда мы уже
собрались возле автобуса, к нам подошла
пожилая женщина, и ее стали
расспрашивать о местном житье-бытье.
Житье у них тут неважнецкое,
единственная отрада, что в лесу полно
ягод-грибов. Они уж ждут не дождутся,
когда эту усадьбу кто-нибудь приобретет.
Недавно приезжал кто-то и смотрел, хоть
бы купил! Тогда бы работа какая-никакая
была у людей, и она бы тут подработала.
Да,
шансы у этой усадьбы есть, и может быть,
жизнь тут еще возродится.
Через
несколько часов мы уже были в Москве.
Дорога оказалась на удивление короткой
по времени, потому что на подъезде к
Москве не было никаких пробок. Это можно
счесть еще одним везением из всех
случившихся в нашей поездке. Главным
везением, конечно, была солнечная погода
в Гороховце. Если не подходить к погоде с
максималистских позиций и не требовать
от небесной канцелярии, чтобы для нас
непременно все время светило солнце, то
можно считать, что все было как надо.
Немного помокли под дождем, нас слегка
осыпало снегом, продуло ветерком на
открытых местах, осветило солнцем, так
что мы хорошо прочувствовали на себе все
разнообразие зимних российских
природных условий. Помимо городов и
селений мы вдоволь насмотрелись на
простую неброскую зимнюю природу этих
краев, когда колесили по тонким ниткам
дорог от одного места к другому. Мокрая
Мстера, грязноватые Вязники, солнечный
Гороховец, все селенья на нашем пути –
это всего лишь островки среди
безбрежных снежных полей, перемежаемых
перелесками. А самый главный итог – это
твердая уверенность, что настоящая зима
все еще существует на свете. Я теперь это
хорошо знаю, что бы там ни творилось с
погодой в Москве.
Кстати
говоря, в тот вечер в Москве шел дождь.
В
начало
Некоторые
ссылки:
http://www.rusarch.ru/tits1.htm
http://www.proselki.ru/topics/mihailovskoe_vladimir/mihailovskoe_vladimir.topic.htm
|
|
