|
|
Черт
меня дернул купить эту книгу! После
прочтения осталось ощущение, что меня
развели как последнего лоха, и в
качестве хотя бы частичной компенсации
полученного морального ущерба родился
этот текст.
Недавно
я наконец-то побывала в Ясной Поляне.
Давно известно, что лучше один раз
увидеть, чем сто раз услышать. Когда
видишь своими глазами, как жил человек,
ходишь по комнатам, по которым ходил и он,
почти прикасаешься к тем предметам, к
которым он прикасался, многое
становится понятнее, а человек словно бы
ближе. Он такой же - из плоти и крови,
говорят предметы в доме. Он гений, но он
человек.
Но
что можно успеть за час пребывания в
доме? Послушать экскурсовода, беглым
взглядом окинуть всё и унести в памяти
какие-то детали – может быть, и не самые
существенные. Например, в глаза
бросилось, что спальня Толстого
неудобна – с каким-то выступом и двумя
дверями с разных сторон. И пол
некрашеный. Так было принято в те
времена или это дань аскезе? Почему-то не
спросила об этом экскурсовода, хотя
вопрос был готов. Наверно, что-то
отвлекло.
Находясь
под впечатлением от увиденного и
чувствуя неутоленность интереса к быту
и жизни писателя, я обрадовалась
названию книги "Повседневная жизнь
Льва Толстого в Ясной Поляне", которая
продавалась возле усадьбы. Книга издана в 2007 году издательством "Молодая
гвардия" в серии "Живая история: Повседневная
жизнь человечества". Ее автор - Н.А.Никитина,
и в аннотации сказано, что она "толстовед
и культуролог, на протяжении многих лет
изучающая феномен этой глобальной
личности..." Толстоведу и карты в руки,
и я из книги с таким многообещающим
названием, конечно, узнАю то, что не
успела узнать при кратком пребывании в
доме писателя. Как он жил, как проходили
его дни? Чем заполнялись с утра до вечера?
Хотелось еще больше прочувствовать его
быт, его повседневность, и вот прямо как
по заказу на прилавке нужная книга.
Разумеется, я ее без раздумий купила,
прочитав название и аннотацию. Как
впоследствии выяснилось, это было
опрометчивым решением.
Всякая
уважающая себя книга должна иметь
предисловие. Предисловия призваны
давать предварительные разъяснения и
вводить в курс дела. Наверно,
их мало кто читает, хотя вот я почему-то
их не пропускаю. Возможно, при издании
книги был расчет на то, что таких людей
вообще не бывает, иначе как объяснить,
что предисловие представляет собой
трудно читаемый текст, где то и дело
встречаются пассажи, от которых
остаются недоуменные вопросы?
Чтобы
не быть голословной, приведу кое-какие
цитаты.
"Интенция
повседневности наиболее четко
просматривается в эффекте двоящихся
смыслов «обыденное – необычное»."
Если верить словарям, что интенция –
намерение, цель, направление или
направленность сознания, воли, чувства
на какой-либо предмет, то получается, что
повседневность имеет цель, и это лучше
всего видно в неких двоящихся смыслах.
Смыслы почему-то двоятся, но это уже
детали, разобраться бы с намерениями
повседневности.
Нижеследующие
цитаты относятся к Л.Н.Толстому.
"Сиятельный
образ невольно ослепляет нас, не
позволяя рассмотреть в нем земное,
своеобразно повторяющее божественное."
Про божественное – это всерьез? Или это
модная дань возрастающей
клерикализации страны? И что означает
"своеобразно повторяющее
божественное"? В чем заключается
своеобразие? Почему повторяющее? В
контексте об этом ни слова.
"Един
во множестве, постоянен в изменчивости,
бесконечен в ограниченности."
Красиво, хотя и бессмысленно.
"Классический
Толстой предстает перед нами в
каждодневности, где сталкивались порывы
естества и этикет поведения".
Интересно, что же из них брало верх в
столкновениях? Наверно, этикет. Перед этикетом, конечно, все
пасуют, даже и "порывы естества", и
гениальный Толстой вряд ли исключение.
Этикет – это
такая штука, посильнее "Фауста"
Гете будет и всяких там моральных
принципов.
"Свои
экзистенции между городом и деревней,
тишиной Ясной Поляны и шумом железной
дороги, одиночеством и публичностью,
вечностью и повседневностью Толстой
преодолевал творчеством..." Снова
приходится обращаться к словарям. Один
из них гласит, что экзистенция – бытие
конкретного человека здесь и сейчас;
нечто, что делает каждого человека
уникальным и неповторимым. Так сколько
же "бытиев" было у Толстого, что
пришлось употребить "экзистенции"
во множественном числе? И что такое,
например, "экзистенции между городом
и деревней"? Почему экзистенции надо
преодолевать?
"«Лучезарному»
Льву наиболее соответствовала
семантика Ясной Поляны, она стала
адекватной формой его бытия."
Семантика Ясной Поляны стала адекватной
формой его бытия. Семантика стала формой...
В очередной раз обращаемся к
спасительным словарям. Из множества
объяснений слова можно вычленить его
основной смысл: семантика – это наука о
смысловом значении слов, словосочетаний,
символов и других знаков, служащих для
передачи информации. Коротко говоря,
семантика объясняет смысл слов и других
знаков, но вот что означает "семантика
Ясной Поляны", даже после чтения
словарей не становится понятнее.
"Толстой
черпал свои творческие интенции из
банальной повседневности, соединяя
божественное с человеческим, необычное
с обычным, прозу жизни с поэзией."
Если согласно словарям заменить "интенции"
на "цели, намерения", то фраза
становится более-менее понятной, хотя и
не несет никакой информации. И снова это
пресловутое "божественное". Что же
божественное он соединял? Нечто высокое,
непознанное, великое?
"Толстой
постоянно путешествовал в пространстве
быстроменяющейся жизни."
Путешествовал в пространстве жизни. Все
мы путешествуем "в пространстве жизни",
вот и Толстой тоже путешествовал.
Банальность.
"...упорядочивая
и умопостигая ее..." Сказать "постигая
умом" – это чересчур просто, а мы не
ищем простых путей.
"Вечерами
делился своими литературными планами,
впадал в отчаяние, думая, что ничего не
получится." С кем делился? Контекст
этого не проясняет.
"Гениально
уловив мгновенность бытия в
многоцентричном мире, он открыл новые
символы..." Бессмыслица.
"...найти
свое достойное место в человеческом
универсуме." Обращаемся к словарям:
универсум - философский термин,
обозначающий "мир как целое" или
"всё сущее". Человеческий универсум
– это, надо полагать, часть всеобщего
универсума? Вероятно, это
человеческое общество? Почему бы так и
не сказать, мол, найти свое достойное
место среди людей? Нет, мы простых путей
не ищем.
"Всю
жизнь он раздвигал границы бытия для
того, чтобы максимально
самореализоваться в литературной
деятельности, которая вся – плод
необщительности." Бессмыслица. Он
раздвигал границы бытия для
самореализации в литературной
деятельности. А эта деятельность –
результат необщительности.
Необщительному Толстому зачем-то
требовалось раздвигать границы бытия. Если ты
страдаешь необщительностью, то уходишь
в свою скорлупу, запираешься в своей
комнате и никакого желания "раздвигать
границы бытия" не имеешь.
Приведенные
примеры дают отчетливое представление о
стиле предисловия, а потому оправдывают
некоторое злоупотребление их
количеством. Прошу прощения у терпеливо
всё прочитавших и обещаю, что далее в
тексте столь обильного цитирования не
будет.
При
чтении предисловия меня постепенно
стало охватывать ощущение, что я влипла
– хотела узнать про повседневную жизнь
Толстого в Ясной Поляне, а получила
неизвестно что – интенции с
экзистенциями. Это что угодно, но не
предисловие. Оно ничего не предваряет и
не разъясняет, в лучшем случае его можно
считать еще одной главой книги, правда,
самой никчемной. В него даже почему-то
затесался абзац про диеты. Ни с того ни с
сего нам вдруг сообщили, что Толстому
предписывалось кушать то-то и то-то.
Понятное дело, без предисловия как-то
неприлично, как на официальном приеме
без галстука, но нельзя же делать его
каким попало.
При
чтении мне пришлось пять раз обращаться
к словарям. Запомним это и пойдем дальше.
Мое
опасение, что книга будет так же туманна
по смыслу, как и предисловие, не
подтвердилось, и я воспрянула духом.
Правда, ненадолго, потому что начались
новые проблемы.
Первые две главы посвящены
деду и отцу писателя, и это понятно – без
предыстории главного героя
повествования не обойтись. Дед положил
начало Ясной Поляне, отец продолжил, и
вот третья глава – уже про Льва
Николаевича. Тут нам сходу между делом
сообщают, что Толстой "покупал
земли, яростно торговался с издателями
за наивысшие гонорары", хотя в одной
из дальнейших глав будет подробно
рассказано о всех его материально-денежных
делах. Далее мы узнаём в лучших
традициях стиля предисловия, что "Толстой един и целостен – в самом
мелком и в самом величественном. Его
земное, повседневное отражает и
божественное (опять это божественное!
– С.Е.). Частные
мелочи, усадебные образы, малоприметные
фрагменты личной жизни явились основой
его гениальных творений, ставших
триумфом человеческой мысли. Единство
писателя складывалось из множества
мельчайшего, постоянство – из
бесконечных вибраций душевных
состояний, а вечная повседневность
являлась результатом строгих
ограничений, непрерывного
самосовершенствования." Есть ли в
этой фразе хотя бы гран полезной
информации? Нет, всё общие слова, смысл
которых улавливается с трудом. Автор
вроде бы говорит, что произведения
Толстого – это отражение его жизни, но
покажите какого-нибудь писателя, у
которого творчество не отражает его
жизнь. Всякий творец черпает из одного и
того же источника – своих жизненных
впечатлений. Мы имеем банальность,
сказанную витиевато в красивых
выражениях типа "вибрации душевных
состояний".
Продираясь
через чащобу всяческих "вибраций",
я всё ждала, когда же наконец будет
рассказано про повседневную жизнь
Толстого в Ясной Поляне. Вот наконец
глава 5, озаглавленная "Неутомимая Sophie" – здесь начинается семейная
жизнь Толстого. Правда, задолго до этой
главы, которая сообщила, что сразу после
венца молодые отправились в Ясную
Поляну, в главе 3 нам уже успели
рассказать, что "в
момент рождения двенадцатого ребенка в
отношениях мужа и жены что-то
надломилось", и
можете понимать как знаете эту
поспешность в заглядывании на годы
вперед в семейную жизнь писателя. Это
один из множества примеров, говорящих о
небрежности в выстраивании композиции
книги, о ее рыхлости и непродуманности.
Итак,
семейная жизнь началась. С женой Льва
Толстого автор на дружеской фамильярной
ноге. Она называет ее Соней, не чувствуя,
что так называть давно ушедшую в мир
иной всем известную жену Толстого – это
дурной тон. Меня это несколько
покоробило. Да и Толстой тоже, видимо, у
автора закадычный друг, потому что то и
дело мы читаем про Льва и Соню. Правда,
в той же главе Соня иногда превращается
в Софью и даже в Софью Андреевну, и все
три имени идут вперемешку – видимо, как
автору заблагорассудилось ее назвать в
тот или иной момент. Налицо
стилистическая неряшливость текста.
После
двух глав, посвященных Софье Андреевне и
началу семейной жизни Толстого,
повествование почему-то делает
хронологический зигзаг и возвращает нас
к его доженитьбенной жизни. В главе с
загадочным названием "Последняя
любовница" нам рассказывают о том, как
Толстой организовал в усадьбе школу, где
сам учил детей. Он начал это дело задолго
до женитьбы и как раз с женитьбой
охладел к нему, как явствует из данной
главы, поэтому совершенно непонятно, из
каких соображений эта глава размещена
после женитьбы, зачем нарушена
хронология повествования. На восприятие
текста этот хронологический скачок
повлиял не лучшим образом. Никак не
объяснено загадочное название, вдобавок
заключенное в кавычки, то есть, по-видимому,
представляющее чьи-то слова. Читателю,
наверно, следует догадаться, что
фривольная "любовница" – это школа,
а уж кто ее так назвал, догадаться
невозможно – вероятно, сам Лев
Николаевич, но ведь это только догадки.
Хронология
повествования вообще никак не
соблюдается. Например, глава "Страстный
пилигрим" идет после главы "Смена
декораций", и странно после
обстоятельного описания того, как в
Ясной Поляне проходили всевозможные
праздники, вдруг возвращаться далеко
назад и читать про путешествия Толстого
в его молодые годы. Для нарушения
хронологии должны быть какие-то весомые
причины, но тут их не видно. Видна только
одна причина, но ее вряд ли отнесешь к
весомым – автор не смогла сделать книгу
как единое целое, и она осталась набором
отдельных глав, мало связанных между
собой. Но даже при этом какое-никакое
соблюдение хронологии пошло бы книге
только на пользу.
Главы
идут просто по темам – подробная глава
про деньги, еще одна глава про
писательство и так далее. В каждой главе
рассказывается о жизни Толстого "от и до" – за границей,
на охоте, за карточным столом. Оно бы,
может, и ничего, но когда же начнется
повседневная жизнь Толстого в Ясной
Поляне? Я начала подозревать, что
никогда. В общем-то так оно и оказалось.
Текст книги не имеет никакого отношения
к увиденному мной в усадьбе, и у меня
никак не связалось то, что видела своими
глазами в Ясной Поляне во время
экскурсии, и то, что прочитала в книге.
Книга не наполнила жизнью комнаты
яснополянского дома, не дала
представить, как проходила
повседневность гения, в каких
чередованиях дел и трудов, хотя в ней
много раз с пафосом сообщается, что
Толстой как-то там преобразовывал
повседневность в свои творения и вообще
в "божественное" – или наоборот.
Одна простая фотография о возвращении
Толстого с купания дала мне больше для
прочувствования его жизни, чем вся книга.
Как
сказала бы учительница литературы
нерадивому ученику, тема сочинения не
раскрыта, а потому ему поставлена
заслуженная двойка.
Преодолевая
глухое раздражение, я прочитала книгу до
конца – из чисто спортивного интереса.
Можно было бы смириться с тем, что
содержание не соответствует названию,
если бы содержание увлекло. Но увы,
читать там особо и нечего. Всё
интересное и важное тонет среди
всяческих "красот стиля", смысловых
несуразностей, водянистых рассуждений
ни о чем. Интересующиеся примерами
таковых могут прочитать их в конце этих
заметок. После прочтения в сухом остатке
у меня осталось лишь то, что Толстой,
оказывается, всю жизнь чем-нибудь болел,
да история Ясной Поляны после смерти
Толстого.
Читать
книгу сложно из-за своеобразного стиля
повествования, образчики которого
приведены выше. Кроме того, в тексте
встречается безумное количество
кавычек, применение которых порой
просто удивительно. Вот, например:
"Писатель
считал, что этот поэт «глуп»."
"Она,
«Катенька», «очень нравилась» ему, он
ждал от нее хотя бы иллюзии любви."
"Однако
«что-то» мешало любви. Может быть, его
излишняя «робость», а может, его вечная
спутница – «рефлексия»."
"Исполненные
им композиции писатель так и «не понял»."
"Его
сны были, как он выражался, «последовательными»,
«очень яркими», «безнравственными», «музыкальными»,
«золотыми и серебряными»."
Кавычки
могут указывать на иронию, иносказание,
а также заключать собой цитату. Трудно
заподозрить, чтобы в приведенных
примерах была какая-то ирония или
иносказание, поэтому остается один
вариант: автор приводит слова своего
героя. Вот только вопрос – зачем? Какой
смысл приводить одно отдельно сказанное
Толстым обыкновенное слово типа "что-то",
как будто никто кроме него такого слова
никогда не произносил, и оно на вес
золота? Видимо, автор относится к
писателю с таким невообразимым пиететом,
что даже простые слова "глуп" или
"что-то" не может сказать от себя, а
только непременно от самого Толстого.
Возникает также подозрение, что автор
плохо переварил Толстого внутри себя, не
умеет сказать о нем своими словами,
потому-то сплошь и рядом прячется за
объектом своего научного интереса,
прибегая к цитатам.
И
неважно, что читабельность текста от
этого сильно страдает.
Бесчисленные
цитаты из одного-двух слов – это одна
беда книги, а вторая беда – это большие (иногда
на несколько листов) цитаты из
произведений Толстого. Это и описание
обеда Левина с Облонским из "Анны
Карениной" в качестве иллюстрации к
гастрономической теме книги, и цитата из
"Войны и мира" о святочных гаданиях,
это и особенно длинная цитата о
картежной игре из "Двух гусар".
Ничего нового эти цитаты не несут,
потому что произведения Толстого читал,
надо полагать, всякий, кто взялся за
чтение этой книги. В любой книге прежде
всего интересен взгляд автора, а она
здесь прячется за цитаты и тем самым
снова вызывает подозрение, что не
владеет в достаточной степени
материалом либо не умеет о нем
рассказать.
У
книги много и других бед. Она написана
столь небрежно, что в ней встречаются
прямые повторы. Например, на стр. 55
читаем: "Продажа
дома вряд ли объяснима только
финансовыми проблемами. Ведь он мог
продать лес вместо дома.", а на стр. 58
снова говорится, что "Деньги,
конечно, можно было бы получить от
продажи леса. Казалось бы, как просто."
На стр. 136 и 140 повторяется дважды, что
Толстой был в самарских степях и
занимался кумысолечением.
Можно
упомянуть и про совсем странную
небрежность – обыкновенные
грамматические ошибки и опечатки, а
также стилистические ошибки. Для
интересующихся фактами их примеры также
приведены в конце этого текста.
При
чтении предисловия мне пришлось пять
раз выяснять в словарях смысл
незнакомых слов. Дальнейшее чтение
добавило как минимум восемь поводов для
обращения к словарям. Пристрастие
автора к мудреным словам типа обсессия,
онтологический, локусы, квантор можно
было бы великодушно простить, если бы
издатели удосужились их объяснить.
Существует же культура сносок, когда
потенциально непонятные слова
объясняют внизу страницы или хотя бы в
конце книги. Или, может быть, эта
культура нами уже навеки утрачена?
Возможно, издатели рассуждают, что нынче
в век интернета всякий может узнать
смысл того или иного слова в словарях,
которых в интернете достаточно на все
вкусы. Хорошо, конечно, если интернет у
тебя есть и он всегда под рукой, только в
этом всё-таки видится пренебрежительное
отношение к читателю. Пусть он там лазит
по словарям, если ему хочется. У него же
наверняка много лишнего времени. А может,
он эти слова и без того знает. Возможно,
книга рассчитана на тех, кто среди всех
этих интенций, обсессий и кванторов
чувствует себя как рыба в воде. В стране
наверняка найдется 5000 (тираж книги)
таких людей, вот для них-то книга и
написана, и неча всяким невеждам
соваться ее читать. На такой случай в
аннотации не хватает малого - слов "книга
рассчитана на ограниченный круг
читателей, которым не надо объяснять
смысл слов, имеющих широкое хождение в
узких кругах". Отсутствие подобной
фразы в аннотации позволяет заподозрить,
что книга всё-таки рассчитана на более
массовую аудиторию, и стоило бы
позаботиться об удобстве читателей и
экономии их времени, чтобы они не
тратили его на поиски смыслов в словарях.
Если уж автор не умеет сказать проще,
если издательство настолько дорожит
каждым сказанным автором словом, что не
указывает ему на неуместность некоторых
из них в книге для массового читателя,
надо бы эти слова пояснить. Иначе как ни
крути, а складывается впечатление, что
читатель тут – дело десятое. Он такая
мелкая сошка, которая скушает всё, что
ему предложат. Да и вообще кто такой
читатель? Он источник дохода. Если он уже
отдал деньги за книгу, то пусть хоть и
вовсе ее не читает.
Такие
вот невеселые рассуждения вызвала эта
книга, казалось бы, никак не
предполагающая наличие столь многих
изъянов хотя бы из-за масштаба великого
человека, которому она посвящена. Про
уважительное отношение к гению говорить
не приходится, если в книге со
множеством недостатков, главным из
которых является рыхлая невнятная
композиция, не удосужились исправить
грамматические ошибки. Непонятно, что
делала в этой книге армия редакторов и
корректоров. При их квалифицированной и
ответственной работе многих изъянов и
небрежностей можно было избежать.
Вероятно,
книга была издана из того соображения,
что в серии нельзя не иметь повседневную
жизнь мирового гения, а то как-то
неприлично – повседневная жизнь каких-то
там отцов-пустынников есть, а Толстого
нет. Вот и выпустили, поставили галочку.
Но
книга прочитана - со многими моральными
издержками. И что мне теперь с ней делать?
Книга на хорошей белой бумаге с
множеством фотографий, с четким крупным
шрифтом, и всё-таки оставлять дома я ее
не хочу. Незачем ей занимать место на
полке, если перечитывать ее я точно не
буду и не буду никому советовать ее
прочитать. Даже наоборот – буду
советовать ее не читать. Отдать ее в
детскую библиотеку, поспособствовав
вместе с автором делу
отвращения детей от классики? Это вообще
не детское чтение. Выбросить на помойку?
Это видится наиболее правильным. Правда,
есть еще один вариант: этот уникальный
экземпляр с множеством моих карандашных
пометок могу подарить любому, кому это
будет интересно. Сдается мне, что
найдется не так уж много людей, которые
дочитали эту книгу до конца да еще и
делали при этом пометки, так что он будет
иметь бесценный экземпляр, который со
временем станет раритетом.
Приложение:
сборник красот стиля, ошибок и пр.
Грамматические
и стилистические ошибки
"генеологическая
таблица Волконских" (стр. 18) –
правильно "генеалогическая"
"...иногда
выезжал сюда, к Большаку". (стр. 27) Большак
– это в данном контексте большая дорога,
а не название чего-то, поэтому пишется со
строчной буквы.
"Такая
мудрая политика проводилась хозяином
Ясной Поляны в контексте абсолютной
власти помещика над своими крепостными
и гарантировала честные отношения между
ним и его подчиненными." (стр. 47)
Слово "подчиненные" тут
стилистически сомнительно, т.к.
подчиненные вкупе с начальниками обычно
бывают в учреждениях, а отношения
помещика и крепостных в эту систему не
вписываются.
"Однако
сделка не состоялась по независящим от
Толстого причинам." (стр. 156)
Правильно "по не зависящим от
Толстого причинам".
"В
конце XIX века
велосипеды только входили в моду, и
Толстой не замедлил, приобретя себе эту
новинку." (стр.196) Может быть, "не
замедлил приобрести"?
"Длился
обед около двух часов. По-настоящему
обедали всегда в гостях." (стр. 223)
Возникает странное подозрение, что дома
обедали кое-как, а в гости ходили хорошо
пообедать. Может быть, "при гостях"?
"было
18 коров, 12 телят, 3 быка и 7 коров". (стр.
231) Коровы почему-то повторяются дважды.
"Увлечение
Толстым вегетарианством". (стр. 240)
Увлечение Толстого вегетарианством.
"Благодаря
печам, наполненным дровами, в вагоне
поддерживалась 16-градусная температура."
(стр. 305) Температура поддерживается
благодаря горению дров, а не наличию их в
печах. Если печь наполнить дровами до
отказа, то они могут даже и не загореться,
потому что для горения нужен воздух.
"Татьяна
вспоминала, как играл он сам – в пляс
пустились все присутствующие." (стр.
313) Наверно, правильнее было бы "в пляс
пускались".
"мучился
в московском пространстве сильным
желудочным расстройством" (стр. 327)
Как-то странно мучиться в каком бы то ни
было пространстве банальным желудочным
расстройством. Наличие пространства
предполагает нечто более возвышенное.
"Но
машину уже нельзя было остановить. При
вялой реакции императора «церковные
веяния» вовсю гуляли в залах Зимнего
дворца. У сторонника Столыпина министра
финансов В.Н.Коковцова. Но у него не было
того влияния и авторитета, каким обладал
покойный премьер-министр." (стр. 368) В
текст почему-то затесалось назывное
предложение.
Непонятности
ампирное
пространство Ясной Поляны (стр. 30)
эндогамный
брак (стр.35)
метасексуальное
сознание (стр. 71)
ее
любовь доходила до обсессии (стр. 92)
было
бы трюизмом называть (стр. 106)
эмпирические
подробности (стр. 118)
непримиримые
онтологические отношения (стр. 123)
душевные
и бытовые импрессии (стр. 164)
путешествие
по этим локусам (стр. 296)
чувства,
страсти и аффекты (стр. 314)
знаменуется
этим символическим квантором (стр. 346)
Красивости
стиля с туманным смыслом
"Жизнь
вне сибаритства стала не пустой
декларацией, а концептом бытия." (стр.
46)
"Не
поэтому ли его усадьба превратилась в
искусство прожитых мгновений?" (стр. 52)
"Искусством
междубытия он овладел мастерски." (стр.
56)
"В
это время Толстой находился в
пограничном состоянии, в промежутке
между эротическим желанием и
нереализацией его." (стр. 72)
"Толстого
постоянно сопровождали три опасности:
быть художником, любить художника и
обидеть художника." (стр. 73)
"Тайну
мира Лев Николаевич рассматривал в
лунном свете, отраженном в воде, что и
вызывало в нем напряженные колебания."
(стр.78)
"Толстой
весьма стоически, с неким героизмом
воспринимал вездесущую повседневность,
проникавшую даже в его параллельный мир..."
(стр.83)
"Этим
фантазмам, напоминавшим воздушный замок..."
(стр. 139)
"Повседневная
жизнь всегда подвергалась мутации,
провоцируя к творчеству." (стр. 163)
"Подобное
буйство плоти требовало активных
сублимаций, способствующих
качественным преобразованиям
пульсирующей энергии в творчество." (стр.
167)
"Его
уникальная личность вряд ли
соответствует строго определенной
эмпирической индивидуальности." (стр.
226)
"В
Толстом сконцентрирована вся мудрость
повседневности." (стр. 226)
"Сознавая
конечность собственного бытия, Толстой
искусно им наслаждался." (стр. 328)
Небрежности
"...приходил
в полный восторг от подобных рассказов
тестя, так же как и от прочитанных им
писем Волковой к Ланской..." (стр. 88)
Нигде в тексте книги не объяснено, кто
такие Волкова и Ланская.
Повторения
1)
"Продажа дома вряд ли объяснима
только финансовыми проблемами. Ведь он
мог продать лес вместо дома." (стр.55)
"Деньги,
конечно, можно было бы получить от
продажи леса. Казалось бы, как просто."
(стр. 58)
2)
"Лето 1862 года Толстой провел в
Самарской губернии, занимаясь
кумысолечением... " (стр. 136)
"Свалившийся
на голову Толстого комплекс проблем
вызвал у него бессонницу, хандру, страх
смерти, боязнь наследственной болезни
чахотки... Лев Николаевич отправился в
путешествие по самарским степям, где жил
словно дитя степей... " (стр. 140)
|
|
